— Даже Лорд может потерпеть в этом поражение, — резко сказал он.
— Я говорю не о каком-то Лорде, — сказал Трой. — Я говорю о Морэме.
Лорду Морэму, в состоянии крайней усталости, было трудно отвергать это, отказываться от этого бремени. Он лишь сказал:
— Вомарк, я, конечно, сделаю все, что в моих силах. Но если Лорд Фаул выбрал тебя, чтобы совершить работу по нашему уничтожению — ах, тогда, мой друг, никакая помощь не принесет пользы. Бремя этого плана, в итоге, лежит опять-таки на тебе.
— Нет. — Трой еще ближе придвинул лицо к костру, словно пытаясь оживить на нем кислотный огонь, который лишил его зрения. — Ты дал клятву посвятить Стране свою жизнь, и сейчас от тебя требуется отдать ее.
— Презирающий слишком хорошо знает меня, — выдохнул Морэм. — В моих снах он насмехается надо мной. — Он как бы снова услышал отзвуки этого унизительного веселья, но усилием воли отстранил их. — Не обманывайся во мне, вомарк. Я не буду уклоняться от этого бремени. Я приму его. Я поклялся тебе на Смотровой Кевина — и ты посмел предложить свой план лишь из-за этой клятвы. Ты не сделал злого. Но я должен сказать, что у меня на сердце. Ты — вомарк. И я верю, что ты еще сыграешь свою роль в этих роковых событиях.
— Я слеп. Я больше ничего не в состоянии сделать. Даже Фаул не может с меня больше ничего спросить. — В свете костра раны его лица казались страшными, руки он держал сжатыми так, что побелели костяшки пальцев. Полный отчаяния, Кеан смотрел на Морэма глазами, которые спрашивали, не ошибается ли он, доверяя Трою.
— Нет, — ответил Морэм. — Не будем судить об этой загадке, пока все не закончится. А до тех пор нам следует сохранять веру.
— Очень хорошо, — Кеан тяжело вздохнул. — Если нас предали, у нас уже нет выхода. Попытка спастись бегством в пустыню может закончиться только смертью. А Кравенхоу — это место не хуже любого другого для того, чтобы сражаться и умереть. Боевая Стража не должна терять силы духа именно тогда, когда близка последняя битва. Я поддержу вомарка Троя. — Затем он пошел к своим одеялам, чтобы обрести сон среди своих страхов. Аморин онемело последовала его примеру, оставив с Троем Каллендрилла и Морэма.
Каллендрилл вскоре задремал. И Морэм тоже был слишком измучен, чтобы бодрствовать. Но Трой сидел у последних догорающих огоньков лагерного костра. Когда глаза Лорда закрылись, Трой все еще был обращен лицом к пламени, как замерзшее жалкое создание в поисках ослабления своей промороженности.
За время долгих часов ночного бодрствования вомарк, видимо, нашел ответ. Когда на следующее утро Морэм проснулся, он обнаружил, что Трой выпрямился, стоял с прижатыми к защитному нагруднику перекрещенными руками. Лорд внимательно наблюдал за ним, но не смог понять, какой же ответ нашел Трой. Он мягко поприветствовал слепого.
При звуке голоса Морэма Трой обернулся. Голову он держал слегка склоненной на бок, будто прислушиваясь к чему-то. Обычная полуулыбка, которая обычно была у него в годы жизни в Ревлстоне, бесследно ушла, стерлась с его губ.
— Позовите Кеана, — сказал он кратко. — Я хочу поговорить с ним.
Кеана был поблизости; услышав Троя, он сразу же подошел.
Уловив на слух приближение хилтмарка, Трой сказал:
— Сопроводи меня. Я намерен обойти Боевую Стражу.
— Трой, друг мой, — пробормотал Кеан. — Не мучай себя.
Трой напряженно стоял, непреклонный, не допуская отлагательства.
— Я — вомарк. Я хочу показать своим воинам, что слепота не остановит меня. Морэм почувствовал приближение слез, но сдержал их. Он криво улыбнулся Кеану, кивнув в ответ на молчаливый вопрос ветерана. Кеан отсалютовал Трою, хотя тот и не мог его видеть. Затем взял вомарка за руку и повел к Боевым Дозорам.
Лорд Морэм наблюдал, как они двигались среди воинов — как страдающее соболезнование Кеана сопровождает несгибаемую беспомощность Троя — от одного Дозора к другому. Он сколько мог терпел это зрелище и заглушал боль в сердце. К счастью, испытание было недолгим. Преследование Душераздирателя не давало времени Трою обойти всю Боевую Стражу. Вскоре Морэм был уже верхом на своем ранихине Дринни, сыне Ханерил, и скакал по направлению к Кравенхоу.
Большую часть этого дня он провел, наблюдая за вомарком. Но на следующее утро, когда Боевая Стража уже вплотную приближалась к Дремучему Удушителю, он был вынужден обратить внимание на задачу, стоявшую перед ним. У него было задумано несколько способов попытаться выполнить свое обещание. Он мыслительно объединился с Лордом Каллендриллом, и они совместно, соединив знания и интуицию, искали ключ к выходу из затруднений Морэма. В своем страхе, он надеялся обрести мужество в этом обсуждении, но боль, вызванная самонедоверием Каллендрилла, не давала ему такой возможности. Вместо того, чтобы обретать силу, Морэм ее отдавал.
С помощью Каллендрилла он выработал для себя план выполнения этой задачи, обдумал ряд возможных ответных действий на те опасности и подобия успеха, которые могли встретиться. Однако ничего действительно действенного полудню он так и не придумал. Но весь запас времени был уже израсходован. Боевая Стража достигла, пошатываясь, самого края Дремучего Удушителя.
И здесь, лицом к лицу с последними остатками сознания Всеединого Леса, Лорд Морэм начал испытывать всю горечь своей несостоятельности.
Тьма Удушителя, атавистическая ярость оставили его усилия безрезультатными, он чувствовал себя как человек без пальцев. Первые деревья были в дюжине ярдов от него. Словно стоящие невпопад колонны, они вырастали неожиданно из земли, без кустарника или кустов на подступах к ним и без подлеска хаотичной зелени, на котором бы они стояли. Сначала они были редкими: так далеко, как он мог видеть, они росли не достаточно густо, чтобы закрывать свет солнца. Тем не менее, тень среди них становилась гуще, сгущающийся в глубине мрак отталкивал солнечный свет. Уже на небольшом расстоянии погруженная во мрак воля Леса становилась почти осязаемым отрицанием возможности прохождения через него. У Морэма было ощущение, будто он всматривается в бездонную глубину.
Идея, что с таким вот местом может быть заключена какая-либо сделка, казалась теперь безумием, тщеславием, сотканным из мечтаний. Долгое время он только стоял перед Удушителем и изумленно смотрел, со стонущим холодным страхом на душе.
Но Трой сомнений не проявлял. Когда Кеан сообщил ему, что они прибыли, он повернул Мехрила и начал отдавать приказы. — Хорошо, хилтмарк, — сказал он повелительно. — Давай готовиться к этому. Всех накормить. Можно пополнить запасы, но делать это быстро. После этого придвинуть бойцов к Лесу на расстояние выстрела лука и образовать дугу вокруг Лорда Морэма. Сделать ее такой широкой, как только будет возможно, сохраняя ее плотной — я не хочу, чтобы Душераздиратель прорвался. Лорд Каллендрилл, думаю, что вы будете сражаться с Боевой Стражей.
И, Кеан… Я хочу поговорить с воинами, пока они будут есть. Я сам объясню им все.
— Хорошо, вомарк, — Кеан звучал далеким, ушедшим в цитадель своего мужества; в чертах его лица явно проступала решительность. Он ответил на салют Троя, затем повернулся и отдал свои приказания Аморин. Вместе они занялись последней подготовкой Боевой Стражи.
Трой повернул Мехрила обратно. Он попытался оказаться с Морэмом лицом к лицу, но ошибся на несколько футов. — Пожалуй, тебе следовало бы уже начинать, — сказал он. — У нас слишком мало времени.
— Я подожду, пока ты поговоришь с Боевой Стражей. — Морэм с досадой увидел, что лицо Троя исказила гримаса от открытия, что он неправильно оценил место расположения Лорда. — Мне необходимо много силы.
Нужно некоторое время, чтобы я мог сосредоточиться.
Трой резко кивнул головой, и можно было подумать, что он собирался наблюдать за приготовлениями Боевой Стражи.
Вместе они остались дожидаться сигнала Кеана. Лорд Каллендрилл задержался только чтобы сказать им:
