мне пока сдернуть из города?
- Не торопитесь, Роман, - задумчиво ответил Савелий. - Давайте сначала я попробую поговорить с ним.
- С подполковником?
- Вы же уверены, что слежка его рук дело?
- Не сомневаюсь, - твердо ответил Ставрополь-ский.
- Значит, с ним...
После обеда Савелий поймал такси и приехал в управление. Подполковник оказался в своем кабинете. Увидев Савелия, он чуть удивился, но вежливо улыбнулся.
- Какими судьбами, Серафим Кузьмич? - Пожимая гостю руку, спросил он.
- Есть разговор...
- Слушаю вас.
- Как продвигается дело о покушении?
- А мы его закрыли, правда, на время, - ответил подполковник. Заметив изумление на лице гостя, пояснил: - Предполагаемые убийцы мертвы, на заказчика выйти не удалось, других жертв нет. Как бы вы поступили на моем месте?
- Наверное, аналогично, - кивнул Савелий, - но я, честно признаюсь, пришел поговорить не об этом покушении.
- А о чем же?
- Могу задать вам прямой вопрос?
- В надежде получить столь же прямой ответ?
- Вот именно.
- Давайте рискнем: спрашивайте.
- Горицветова ваши пасут? - спросил Савелий и уставился в глаза подполковника.
- Допустим, - неопределенно ответил тот.
- Допустим?
- Хорошо, наши. А он что, вам пожаловался?
- Человек, прошедший такую школу выживания, никогда жаловаться не будет, - проговорил Савелий. - Это мои собственные наблюдения. Скажите, Михаил Иванович, неужели у вас нет более серьезных забот в этом благословенном крае, чем охотиться за Романом Горицветовым, первым 'русским Вором' на Кавказе? Вам, конечно же, известно, какой беспредел творят здесь 'чехи' и другие звери? А вы, вместо того чтобы заниматься ими, наехали на парня, который и поставил себе цель покончить с этим беспределом и наладить мир на кавказской земле...
- К лицу ли вам такая яростная защита злостного рецидивиста? - не без раздражения спросил подполковник.
- Во-первых, Горицветов не рецидивист: кому, как ни вам, подполковнику правоохранительных органов, не знать об этом? В приговорах суда это определение не фигурировало, - спокойно возразил Савелий.
- Ладно, оговорился: не рецидивист, но уголовник, не раз и не два совершавший уголовные преступления.
- За свои преступления он понес суровые наказания и перед законом сейчас чист, как и любой обычный гражданин страны, - не сдавался Савелий. - А вы знаете, какое детство было у Романа?
- Не вижу, что его могло бы оправдать. Честно говоря, я бы нисколько не удивился, если бы Горицветов, он же - Роман-Костоправ, он же Роман Ставропольский, пошел и на 'мокрое' дело!
- Начнем с того, что и я, случись мне защищать своих близких от смертельной опасности, защищал бы их любым доступным мне способом, а вы? Неужели бы спокойно оставили безнаказанным того, кто выкрал вашего ребенка или жену и подверг их истязаниям? - спросил Бешеный в лоб.
- Все зависит от ситуации, - чуть задумавшись, ответил подполковник.
- Вот именно! - без всякого злорадства сказал Савелий. - Поверьте, Михаил Иванович, Роман очень сильно изменился: он не стремится проливать кровь безвинных. К нему очень много людей обращается за помощью и он, несмотря на то, что ему, как русскому, гораздо сложнее действовать, пытается не прибегать к силе, а разрешать конфликты путем переговоров.
Подполковник слушал доводы этого странного парня и никак не мог понять, чем он так ему симпатичен. Почему не очень хочется ему возражать? И в какой-то миг он понял: они оба прошли войну, в которой можно было выжить только благодаря смелости. А смелый человек не может быть гнилым изнутри. У этого парня открытый взгляд, умные глаза и завидная убежденность в том, что он отстаивает: с ним нелегко спорить, да и, честно признаться, не очень хочется.
Такие мысли мелькали у подполковника, а Савелий, успев кое-что узнать о Романе от Широши и пообщавшись лично, принял того всей душой, тем не менее не считал возможным впрямую его защищать: он говорил о том, какие творятся безобразия, о том, как беспредельничал здесь 'бесстрашный' капитан Мелидзе, о случаях изнасилования чеченскими боевиками казачьих девушек. Савелий не скрывал своих претензий к местной власти, он будто обвинял и самого подполковника. А тот даже и не попытался возражать: лишь внимательно слушал и явно думал о своем.
Савелий так до конца и не разобрался, что сыграло большую роль, его ли красноречие или же сам подполковник понимал, что собеседник во многом прав, но в конце их встречи Михаил Иванович крепко пожал ему руку и сказал:
- Серафим Кузьмич, я бы очень хотел, чтобы и у меня был такой убежденный и верный защитник, который встал грудью за меня перед кем бы то ни было! Обещаю вам, что наблюдение я сниму и присмотрюсь к деятельности вашего подопечного попристальнее.
Подполковник знал, что его собеседник скорее всего в принципе прав, но как человек при исполнении служебных обязанностей считал необходимым сохранить лицо.
- Твердо обещаете? - настойчиво спросил Савелий.
- Слово русского офицера!
- Вот и прекрасно! Вы еще долго будете в Ставропольском крае?
- Меня откомандировали на три месяца, а что?
- Вполне возможно, вскоре мне понадобится ваша помощь... Если, вы, конечно, не откажете...
Задание, порученное ему Широши, могло потребовать содействия такого человека, как подполковник, прошедшего афганскую войну и наверняка имеющего множество полезных сведений.
- Надеюсь, моя помощь не будет связана с вышеозначенной персоной? - улыбнулся подполковник.
- Ни в коей мере... - задумчиво ответил Савелий.
Ему вспомнился давний знакомец, с которым когда-то пришлось общаться в Чечне и у которого, несмотря на то что он недавно сменил генеральский мундир на граждан-ский костюм, наверняка остались связи и в самой Чечне, и на ее границах.
Потому и спросил подполковника:
- Михаил Иванович, насколько близко вы знаете Шаманова?
- Владимира Анатольевича? - уточнил подполковник.
- Да, губернатора Ульяновской области.
- В первой чеченской кампании мы с Владимиром Анатольевичем не одну успешную операцию провели, а что?
- Всему свое время... - уклончиво ответил Савелий.
На следующий день после разговора с подполковником со Ставропольского действительно было снято наблюдение - Михаил Иванович оказался человеком слова, - о чем Роман с удивлением поведал Савелию.
А в тот день Савелий, выйдя от Пуговкина, отправился к Елене Духаниной, подруге жены Романа. Почему-то ему казалось, что он увидит хрупкую стеснительную женщину: в его понимании именно такой и должна быть художница. А дверь ему открыла довольно мощная, если так можно выразиться относительно
