опускаясь все ниже и ниже…
Савелий впился губами в ее грудь, а правой рукой начал ласкать ее между ног. Когда его палец прикоснулся к ее нежной влажной плоти, Лариса томно ойкнула и повалила Савелия на себя…
— Хочу тебя, милый… возьми… возьми меня! Я вся твоя, слышишь, твоя… — шептали ее губы…
И Савелий, не в силах более оттягивать свое желание и боясь, что произойдет то же, что и с брюнеткой, нетерпеливо направил свою плоть внутрь нее и неумело, без подготовки вошел в нетерпеливое, но совершенно неискушенное подобными ласками тело Ларисы…
— А-а-а! — вскрикнула она от боли, но не оттолкнула, выдержала эту странную боль и вскоре уже не ощущала ни боли, ни своего тела; она провалилась куда-то, и это «куда-то» было прекрасно… А Савелий ничего не слышал и ничего не ощущал, креме необъяснимого блаженства, которого никогда не испытывал… Это продолжалось целую вечность, а когда окончилось, Лариса откинулась в изнеможении, широко раскинув руки.
— Наконец-то! — радостно выдохнула она. — Наконец-то я — женщина! Савелий с тревогой и удивлением смотрел на нее.
— Так Вадим тебя не тронул?
— Я не хотела, чтобы это был он! Я хотела, чтобы ты был первым моим в жизни мужчиной! — Лариса благодарно поцеловала его в губы, в шею, в грудь и продолжала томно шептать: — Милый, родной мой…
Когда Савелий проснулся утром, то ни Вадима, ни девушек уже не было, но он чувствовал какое-то щемящее чувство счастья…
Больше Савелий Ларису не видел; его вскоре призвали в армию, но он навсегда сохранил то счастливое ощущение, которое испытал со своей первой в жизни женщиной…
ЛАРИСА
Сейчас перед ним стояла совершенно другая женщина. Не та сопливая школьница, которая отдалась ему в безотчетном порыве испытать нечто запретное, взрослое. Нет, та школьница превратилась, словно гадкий утенок в прекрасного лебедя, в чувственную женщину с совершенными формами. И вдруг, совершенно неожиданно, Савелий ощутил себя на миг в том, прошедшем времени, он снова начал испытывать те прекрасные чувства нетерпеливого ожидания блаженства…
Но и Лариса хотела испытать то, что испытала во время их первого знакомства, когда она отдалась своему первому в жизни мужчине. И этот мужчина сейчас перед ней… Сколько лет она мечтала о нем… И сейчас, не успел Савелий намекнуть, что хотел бы пригласить ее в свой домик, как она тут же подхватила эту идею, и они торопливо, словно опасаясь опоздать или спугнуть нахлынувшие ощущения, направились к Савелию…
Едва он закрыл за собой дверь, как Лариса, словно несколько лет не видевшая мужчину, набросилась на него, срывая с себя и с него одежду… Савелия охватила такая страсть, что и он потерял рассудок и сорвал с Ларисы последние «доспехи»: от бюстгальтера полетели пуговицы, и упругая грудь предстала перед его губами, которые тут же впились в рубиновые соски…
Да, Лариса стала совсем другой: опытной, бесстыдной и еще более желанной… Она соскользнула вниз, обхватила нежными пальчиками его плоть и начала ласкать его язычком. Савелий замер на мгновение от необъяснимого блаженства, обхватил руками ее голоду и, не в силах более сдерживаться, повалил ее на спину, впился губами в ее губы и вошел внутрь ее тела…
Савелий проснулся гораздо раньше Ларисы: его разбудил яркий луч солнца, который, лизнув кроны деревьев, медленно сполз по листьям вниз, с трудом пробиваясь сквозь пышную листву, ласково прикоснулся к его лицу…
Ночью, когда они пришли в дом, было очень жарко, и они, после первого насыщения плоти, решили «уйти на природу». Он вытащил полосатый матрац и бросил его прямо в траву, среди сросшихся лоз винограда. От возможных комаров, которых панически боялась Лариса, принес две простыни. Вспомнив подробности ночных любовных баталий, Савелий улыбнулся и с нежностью скосил глаза на руку Ларисы, лежащую на его груди. Простыня, скомканная во сне, лежала в ногах, и Лариса была прекрасна в своей наготе. Ее волосы в беспорядке разметались по подушке, и небольшой ветерок шевелил локоны на лбу. Ласково прикоснувшись губами к ее щеке, Савелий осторожно снял ее руку с груди и медленно приподнялся с матраца, просунул руку под простыню, где лежал, и вытащил сухой колючий сучок. Чертыхнувшись про себя, отбросил его в сторону и начал растирать вмятину на боку. Оглядевшись вокруг, он нашел среди трех бутылок шампанского, купленных по дороге, одну не пустую и приложился к горлышку.
— С утра даже лошади не пьют шампанское! — неожиданно рассмеялась Лариса.
— Подглядываешь?.. Ух ты какая! — воскликнул он, протягивая ей шампанское. Лариса отрицательно покачала головой.
— Черт его знает — нашло что-то…
— Жалеешь, что согласился на переезд в Москву?
— Лариса прижалась к его спине.
— Я никогда ни о чем не жалею! Просто…
— Сложностей боишься?
— Не боюсь, а сомневаюсь: ведь в Москве, я слышал, не так-то просто прописаться…
— Верно, непросто, только не для Алика… Если он сказал, что сделает, то сделает: он всегда свое слово держит! А ты ему понравился, я это сразу почувствовала… И не только понравился… — Она многозначительно замолчала.
— А что еще?
— Не удивляйся, если он предложит тебя хорошую работу!
— Что ты подразумеваешь под хорошей работой?
— Ту, которая отлично оплачивается! — с вызовом заявила Лариса.
— Ладно, посмотрим… Главное, что мы наконец вместе будем!
— А ты уверен, что тебе это нужно? — с грустным кокетством усмехнулась она. Савелий попытался возразить, но ее поцелуй оборвал его на полуслове.
В этот день Лариса была свободна только до обеда, потому нее были дела, «намеченные ранее». Они договорились встретиться на следующий день.
ВАРЛАМОВ
Савелий лег спать и проснулся ближе к вечеру и едва не опоздал на встречу с Варламовым. Быстро собравшись, он чуть не бегом примчался к почтамту, где уже стоял его друг с огромной сумкой «Сафари».
— Я уже подумал, что ты загулял не на шутку! — Виктор был явно рад видеть Савелия.
— Только что проснулся, думал, опоздаю… — пожимая руку другу, извиняющимся тоном сказал Савелий. — Пошли?
До сауны добирались на такси. Она относилась к небольшому санаторию, — огороженному высоким забором. Сунув военизированной охране записку, Варламов и Савелий прошли на территорию Санатория и вскоре очутились перед трехэтажным строением. На первом этаже и находилась сауна. Здесь Варламов протянул другую записку и ассигнацию в двадцать пять рублей.
— Товарищи как желают: с веничками и кваском или другой набор? — хитро прищурился администратор во фраке.
— Естественно! — подхватил Виктор и протянул сотенную купюру, добавив: — Венички-то помоложе!
— Как скажете! — Его улыбка стала настолько широка, что Савелий испугался, не порвутся ли щеки.
— Квасок сразу, а венички — через полчаса! — заметил Варламов, когда их провели в номер сауны.
— Слушаю! — поклонился администратор. Склонив голову, он тут же вышел.
В довольно просторной комнате, предназначенной для отдыха после парилки, находились два широких дивана, четыре кресла вокруг круглого стола, вместительный финский холодильник фирмы «Розенлев» и барная стойка с необходимой посудой.
— Как? — подмигнул Варламов.
— Я в таких и не был никогда! — признался Савелий, восхищенно осматриваясь по сторонам. — Был,
