— Которые могут здорово ударить по вашей карьере, не так ли? — усмехнулся Воронов. — Встать! — неожиданно рявкнул генерал Богомолов, и Воронов, внимательно взглянув на него, спокойно встал и уставился ему в глаза. — Кто вам позволил так разговаривать со мной? Не только со старшим по званию и по возрасту, а просто с человеком! Разве я допустил что-то такое, что позволило вам сделать такой вывод?
Воронов стоял молча и продолжал не мигая смотреть ему в глаза.
— Послушайте, что с вами? — вмешался Говоров. — Что с вами творится? — едва не по складам повторил он. — Опомнитесь, друзья! Мы что, мало с вами хлебнули? Ну нельзя же так! Поверьте, я никого не выгораживаю и ни за кого не заступаюсь: мне все равно, кто передо мной
— солдат, полковник, генерал или маршал. Правда превыше всего! Скажу более, сейчас и вы виноваты, товарищ генерал, и вы, товарищ майор. Вам действительно не следовало так высказываться в адрес генерала Богомолова: он этого не заслужил. Но и вам, товарищ генерал, не пристало терять самообладание и повышать голос на младшего по званию и по возрасту. Черт бы вас обоих побрал! — неожиданно вырвалось у него, но он тут же замолчал, посмотрел сначала на одного, потом на другого и… вдруг захохотал так заразительно, что сначала Богомолов, а потом и Воронов не выдержали. Они смеялись долго, до слез, а когда успокоились, Богомолов покачал головой и сказал: — Ты уж извини меня… — Это вы меня извините, Константин Иванович, сам не знаю, что на меня нашло. — Воронов виновато опустил голову.
— Ладно, давайте забудем! Кто старое помянет… — начал Говоров, но его фразу подхватил Богомолов: — Тому глаз вон! Пока вы тут ржали,
— усмехнулся он и тут же поправился: — Я хотел сказать, пока мы тут ржали, я вот что решил: сейчас появится мой… — договорить ему не удалось: в кабинет постучали. Генерал кивнул в сторону двери. — Легок на помине. Входите, Михаил Никифорович! Он действительно угадал: в кабинет вошел Михаил Никифорович и вопросительно взглянул на своего шефа.
— Говорите, Михаил Никифорович, при них можно, — кивнул генерал.
— Докладываю все, что удалось выяснить. В отношении Бондаря дело возбуждено, как вы и говорили, по восемьдесят восьмой статье. Следователь — некто Истомин. Мне удалось переговорить с его коллегой…
— Почему не с самим Истоминым? — нахмурился Богомолов.
— Его нет в Москве. В настоящее время отдыхает в Ялте. Характеризуется отрицательно: к работе относится небрежно, в прошлом провалил многие дела потому, что стряпал их, как оладьи. Извините, Константин Иванович, это не мое выражение, а его сослуживца по работе. Эти дела сейчас пересматриваются, найдены нарушения законности. В деле Бондаря тоже не все ясно, оно осложнено тем, что до сих пор не установлены его настоящие фамилия, имя, отчество. — Как, а Бондарь? — спросил Богомолов. — Бондарь — кличка или вымышленная фамилия: ни документов, ни адреса, ни предыдущего места работы — ничего.
— Очень интересно! — воскликнул Говоров. — А не кажется ли вам, Константин Иванович, странным инкогнито этого господина? Нужно посерьезнее заняться его прошлым. У вас есть его фото? — спросил он Михаила Никифоровича.
— А как же! — с улыбкой воскликнул он, раскрыл папку и протянул Говорову фотографию. Порфирий Сергеевич с интересом стал вглядываться в нее.
— Что в нем вас так заинтересовало, Порфирий Сергеевич? — нетерпеливо спросил Богомолов.
— А вы сами взгляните! — Говоров протянул снимок генералу.
Тот взял его и с удовлетворением покачал головой. Воронов тоже невольно заинтересовался. С фотографии смотрело немного усталое лицо. Сразу же бросалась в глаза седая прядь. — Да, с такой приметой, кажется, будет не трудно найти следи этого гражданина, — заметил довольный Богомолов.
— Вот именно, — согласился Говоров. — Только вот времени на это у нас нет. Не так ли, Андрюша?
— Да, времени действительно осталось немного… — Он взглянул на часы. — Сейчас двадцать один час тридцать две минуты.
— Михаил Никифорович, спасибо за столь оперативную работу! — Богомолов крепко пожал ему руку. — Если хотите, можете отправляться домой. Я немного задержусь с приятелями.
— Спасибо, Константин Иванович, у меня как раз сегодня дочка возвращается с отдыха. Очень уж соскучился по внуку. До свидания, — попрощался он и вышел.
— Какие будут предложения? — спросил Богомолов. — Мне кажется, что играть со здоровьем и, возможно, с жизнью Савелия очень опасно, да это и не принесет нужных результатов, — начал Порфирий Сергеевич, — следовательно, нужно соглашаться на обмен. — Но… — хотел возразить Богомолов. — Извините, Константин Иванович, я еще не закончил. Затем попытаемся раскрыть инкогнито этого Бондаря. Когда мы узнаем, кто он, будем думать, что делать дальше. Вы согласны со мной, товарищ генерал?
— улыбнулся Говоров.
— Вполне, Порфирий Сергеевич, — кивнул Богомолов. — А сейчас я позвоню прокурору города. — Он быстро набрал номер. — Василий Федорович? Генерал Богомолов беспокоит! — Чтобы было слышно приятелям, он нажал кнопку громкой связи. — Чем могу быть полезен, Константин Иванович? — Василий Федорович, под вашим надзором находится дело некоего Бондаря.
— Бондаря? Бондаря… — несколько раз повторил прокурор, очевидно просматривая свои записи. — Да, есть такой. Восемьдесят восьмая, дело ведет следователь Истомин. — Все точно! — улыбнулся Богомолов.
— Так зачем вам нужен этот Бондарь? Кстати, может быть, скажете его настоящие данные?
— С огромным удовольствием, Василий Федорович, но… несколько позднее. — Богомолов понимал, что в данном случае лучше недосказать, чем раскрыть все карты, и предоставить прокурору строить догадки.
— Понимаю! — тут же согласился прокурор, хотя ничего толком не понял. — Что нужно сделать: быстрее осудить, отправить по точному адресу или… — Он тоже многозначительно замолчал.
— «Или», дорогой Василий Федорович. В нашем распоряжении тринадцать часов. Нужно подготовить бумаги для его освобождения, скажем, в связи с прекращением дела ввиду недоказанности преступления.
— Извините, Константин Иванович, но если вы не возражаете, то формулировку постановления оставьте мне. — В голосе прокурора послышались ревнивые нотки.
— Простите, дорогой Василий Федорович! Когда вы сможете все оформить?
— Через пару часов все необходимые бумаги будут в изоляторе.
— Вот спасибо! — обрадовался Богомолов. — Только у меня есть еще одна просьба, Василий Федорович! — Слушаю.
— Вы можете сделать так, чтобы содержание постановления не стало известно в изоляторе? — Что-то не доходит…
— Например, в Бутырку является мой человек. Бондаря он забирает под расписку, а ему вручается запечатанный конверт со всеми необходимыми документами.
— То есть вы не хотите, чтобы в изоляторе узнали о его освобождении?
— Вы удивительно тонко все подметили, — польстил Богомолов.
— Понятно! Нет проблем: Бондаря выдернем из Бутырки под предлогом этапирования в другой город для проверки вновь открывшихся фактов по делу, — с ходу придумал прокурор. — Отлично, Василий Федорович! С вами просто приятно работать.
— А мне приятно это слышать, спасибо! Как фамилия вашего сотрудника, который прибудет за Бондарем? — Майор госбезопасности Андрей Воронов. — Скажите ему, что Бондаря ему передаст прокурор Зелинский.
— Зелинский? — удивился Богомолов. — Не Александр?
— Да, Александр Зелинский. Вы его знаете? — И очень давно. Огромный привет ему, и пусть свяжется со мной. Надо же, какое совпадение! — Обязательно передам. Что-нибудь еще? — Нет-нет, спасибо вам большое. — Желаю удачи! Всего доброго. Богомолов положил трубку и, радостно потирая ладони, взглянул на своих сотрудников. — Как вам разговор? — Виртуозно! Сколько лести! Какой напор! — Напрасно вы так, Порфирий Сергеевич, — с обидой произнес генерал, — поведи я себя с ним по-другому, мог нарваться на такую волокиту, что не дай Бог!
