— А может, вам домой поехать? Я обязательно позвоню, — предложил Воронов.
— И ты туда же! — обиженно бросил Богомолов. — Сначала Порфирий Сергеевич, потом Михаил Никифорович, теперь ты… Эх! — в сердцах вырвалось у него. — Как вы все не можете понять, пока я не получу сообщение, что Савелий находится вне опасности, не смогу ни отдыхать нормально, ни работать!
— Извините, Константин Иванович, я вас понимаю, как, может, никто другой. Вы скажете Порфирию Сергеевичу, что срок обмена перенесли?
— Нет, не скажу, потому что он сейчас и так все слышит, — усмехнулся генерал. — Примчался, как только узнал о неожиданном звонке. Кстати, он сразу же сказал, что они предложат обмен сегодня. Он уверен, что эта спешка каким-то образом связана не с Говорковым, как мы с тобой думаем, а с Бондарем.
— После разговора с Савелием мне кажется, что это не исключено. Какие-либо сведения о Бондаре удалось получить?
— Пока никаких. К сожалению, выходные наступили…
— Да, неспроста они торопятся, — задумчиво проговорил Воронов. Он все больше склонялся к мысли, высказанной Порфирием Сергеевичем. — Константин Иванович, нужно попытаться проследить за Бондарем.
— Вы с Говоровым как сговорились: он только что предложил то же самое. А если двое, независимо друг от друга, заговаривают об одном и том же, то стоит обратить на это внимание. Хотя, честно говоря, лично я не знаю, как это можно сделать, не подвергая риску Савелия.
— Константин Иванович, а вы помните кулон, который Савелию подарила его «любимая»? — неожиданно спросил Воронов.
— А что, очень интересная идея, — оживился Богомолов. — Сто грамм с меня! — У него сразу поднялось настроение. — Как говорится, все гениальное просто! Ладно, мы тут посидим, покумекаем и будем ждать от тебя известий, договорились? — Кстати, чуть не забыл! — неожиданно воскликнул генерал. — Тут меня совсем затерроризировала приятельница Савелия… — Наташа?
— Да, Наташа! Где он? Что с ним? Почему ей ничего толком не объяснили в больнице? Я уже боюсь разговаривать с ней. — И что же вы все-таки ей сказали? — Пытался как-то уйти от ответа, но она в конце концов вцепилась в меня, и я решил…
— Короче говоря, вы все спихнули на меня, — догадался Воронов.
— Вот что значит долго общаться с Говоровым: сразу все такими умными становятся, — со вздохом признался генерал. — А что мне оставалось делать? Правду сказать? Нельзя! А морочить голову больше не удавалось. Может быть, ты как-нибудь выкрутишься?
— Мне что, самому позвонить ей? — обречено спросил Воронов.
— Думаю, вряд ли успеешь: она наверняка, сейчас сама твой номер набирает. Так что держись, майор, а то подполковником не станешь! Гуд лак!
— А как же! — уныло хмыкнул Воронов и положил трубку. Он, действительно, даже не успел перевести дух, как снова зазвонил телефон. — Майор Воронов! — отозвался он. — Андрей, это вы? — раздался голос девушки. Казалось, она вот-вот разрыдается.
— Наташа, здравствуйте! — радостно воскликнул Воронов, сразу пытаясь настроить ее на другой лад. — Как ваши дела? Как братик, бабушка?
— Спасибо, все хорошо. — Она сделала паузу, словно переводя дыхание, потом тихо спросила: — Андрей, вы мне можете сказать правду?
— Извините, Наташа, но лично я всегда говорю правду, — заверил ее Андрей. — Спрашивайте! А я вам обещаю: если могу — отвечаю на вопрос, если нет, то говорю «не могу»! Так подойдет? — Подойдет. Почему Савелия нет в больнице? — На этот вопрос я не могу ответить, дальше! — Он говорил спокойно и уверенно, и, видно, это помогало девушке взять себя в руки. — Вы знаете, где он сейчас? — На этот вопрос я тоже не могу ответить. — Скажите, он жив? — совсем тихо выговорила девушка. — Да, он жив.
Наташа не выдержала и воскликнула: — Правда жив? — Правда!
— Тогда еще один вопрос, хорошо? — Хорошо, — со вздохом сказал он.
— Когда вы с ним разговаривали последний раз? — Сегодня, — сознался Воронов, потом добавил: — Если быть совсем точным, то с полчаса назад. Что еще?
— А мне больше ничего и не надо. Если увидите его или услышите, передайте, что я его люблю! Очень! Обещаете? — Обещаю. — Он улыбнулся.
— Спасибо, Андрюша, — тихо, с нежностью поблагодарила Наташа и положила трубку.
Воронов перевел дух. Удивительная девушка, и она очень подходит Савелию! Именно такая подруга и нужна ему: смелая, нежная, заботливая и верная. Воронов даже чуть-чуть позавидовал своему названому братишке. Но это была «белая» зависть. Он очень радовался за него.
Савелию столько пришлось пережить за свои неполные, тридцать лет, что этого могло бы хватить на несколько жизней. Сиротство, детский дом, Афганистан, безвинное отбывание наказания в местах лишения свободы, потеря одного любимого человека, предательство другого, тяжелейшие ранения сначала в Афганистане, потом в тайге, наконец, потеря памяти и снова тяжелое ранение. И вот в таком состоянии он подвергается похищению и его жизни грозит смертельная опасность. Эти подонки используют его как разменную монету в своих грязных играх! Воронов был так зол, что готов был разорвать их на части.
Однако он понимал, что в том положении, в котором находится его названый братишка, он не имеет права на эмоции и все свои знания, умения и опыт должен направить на вызволение Савелия из рук похитителей. Он успокаивал себя тем, что рано или поздно сумеет добраться до преступников и отомстить им сполна. А сейчас нужно спасать Савелия.
Что там говорил Богомолов о предчувствии Говорова? Порфирий Сергеевич предположил: эти подонки спешат потому, что им хочется сохранить инкогнито Бондаря. Скорее всего бывший генерал прав. Недаром именно в пятницу, в короткий рабочий день, когда гораздо труднее получить данные на какого-либо человека, похитители и затеяли игры с обменом. Кто же этот Бондарь? Почему именно его они решили вытащить из Бутырки? Вряд ли он обыкновенный уголовник. Что-то во всем этом настораживает. Похищение сопровождалось гибелью двух свидетеля. Сначала погиб доктор, который мог пролить свет на похищение. Убийца работал профессионально. Затем погиб постовой, по воле случая оказавшийся в больнице, когда там происходили трагические события.
Воронов подозревал, что за всем этим стоит какаято мощная организация, и уверовал в это, когда его привезли на место встречи. Молодой парень, явно подставное лицо, вел себя спокойно, словно заранее знал об успешном завершении операции. Это подтвердилось и тогда, когда Воронов потребовал связать его с Савелием: ни тени сомнения, все воспринималось как само собой разумеющееся.
Время для Андрея тянулось очень медленно, казалось, что оно просто остановилось. Воронов вновь погрузился в размышления. Ровно в десять он еще раз созвонился с Богомоловым, чтобы напомнить о Бондаре. Генерал заверил, что тот к назначенному времени будет у Воронова. На этот раз звонок раздался не в двадцать два сорок пять, а на шесть минут раньше. Воронов не стал возмущаться по этому поводу, а спокойно сказал:
— У нас все в порядке. А как у вас? — У нас тоже! — ухмыльнулся голос в трубке. — Вы знаете Рублевское шоссе? — Более-менее… — ответил Воронов. — В самом его конце правый поворот, рядом с которым есть указатель: «До карьера пятьсот метров». Поворачиваете в сторону указателя и останавливаетесь у самого карьера на освещенном прожектором пятачке. Затем выхолите из машины, выводите Бондаря. Увидев его, вам просигналят фарами. Затем вынесут вашего Савелия. Там произойдет обмен. И смотрите, никаких глупостей, если хотите, чтобы ваш человек остался в живых!
— Именно об этом я и вас хотел предупредить, — спокойно заметил Воронов. — Если и вы хотите, чтобы ваш приятель остался в живых, то без глупостей! — Мне кажется, что нас обоих устраивает мирный исход дела, не так ли?
— Хорошо бы! — согласился Воронов. — Вы еще не сказали о времени,
— напомнил он.
— А я был уверен, что вы и сами догадаетесь, — усмехнулся тот.
— Вы хотите сказать, что я должен сразу же после нашего разговора сесть в машину и, нигде не останавливаясь, приехать к месту встречи? Я правильно понял?
