— Вот и хорошо! Я знала, что вам понравится. Я ж отлично кухарю!
— А кто еще в доме?
Теплый бульон оказал благотворное действие. В горле перестало першить, язык стал двигаться веселее.
— Ну, муж! — пожав плечами, ответила женщина. — Зачем вам знать, аль деру дать надумали? — Она криво усмехнулась и поднесла к его лицу огромный кулачище: — Только попробуйте!
— Куда уж мне? — Волошин улыбнулся. — Просто из любопытства.
— И что вы такой любопытный? Сказала ж, у добрых людей. Лежите смирно, и худа не будет. Вот подлечу вас маленечко, и разбежимся. Как у нас говорят: зад об зад — кто дальше скачет! — Она рассмеялась, да так громко и весело, что, казалось, стены ходуном заходили.
— Ты чего это, Зин?
Дверь в комнату распахнулась. В первый момент Волошину привиделся огромный карлик, но оказалось, это был просто мужик без ног.
— Да это я так, шуткую! — ответила женщина. — Хорошо, что пришел, а то наш приятель меня вопросами засыпал: кто да что! А чего это ты. Мука, не на машине? Тебе такой личный транспорт подарили, а ты брезгуешь!
— Почему же брезгую? Просто решил размяться немного. Слушай, я, как узнал, сколько она стоит, так даже сесть испугался: вдруг чтонибудь сломаю?
— Чудак человек, помнишь, что сказал мастер? У этого кресла все так устроено, что испортить его невозможно. А управление вообще рассчитано на дураков!
— Не понял! — с шутливой угрозой в голосе произнес он.
— Родненький мой, да я не тебя имела в виду. Ты ж у меня самый умненький!
Зина улыбнулась, подошла к Муке, наклонилась и чмокнула его в макушку. И без слов было ясно, что эта мощная женщина очень любит безногого.
— Ладно-ладно, подлиза! — довольно промурлыкал он, потом повернулся к Волошину. — Мука меня кличут, а тебя?
— Какая разница? Зови, например, Гришей. А почему такое странное имя: Мука? Или это кличка?
— Почему кличка? Мукасей моя фамилия, потому и Мука… Слушай, а что это с тобой так нянчатся, носятся как с писаной торбой? Что, такая важная птица, что ли? — без всякого перехода выпалил Мукасей.
— Я? — Волошин сделал попытку рассмеяться. — Чего уж важничать человеку, который, почитай, лет девять, как на пенсии? Думаю, меня с кем-то перепутали.
— Ты, паря, со мной не крути! — нахмурился Мукасей. — Я человека насквозь вижу, особенно когда тот врет. Перепутали! — передразнил он.
— Тот, кто мне тебя поручил, скорее палец себе оттяпает, чем что-либо перепутает… Ладно, Бог с тобой, не хочешь — не говори.
— Да я вам правду говорю, как на духу! Сам не понимаю, почему меня выкрали! — Волошин здорово вошел в роль, выпалив все это с такой горячностью, что даже сам поверил в свою незатейливую выдумку.
Мукасей с Зиной переглянулись, она недоуменно пожала плечами.
— Ладно, не наше это дело! — помолчав немного, заключил калека. — Нам поручено ухаживать да приглядывать за тобой. — Мукасей посмотрел на него долгим взглядом. — Ты не гляди, что я инвалид: завалю любого, только так!
— А я ни о чем таком и не думаю! А если вы на побег намекаете, то куда бежать-то? Не в моем возрасте такими делами заниматься. Да и пожить, откровенно говоря, еще хочется. — Волошин тяжело вздохнул.
— Вот и договорились! Ты не стесняйся, если какие фантазии появятся насчет поесть: женка моя мастерица, сготовит такое, чего в ваших ресторанах ни в жисть не сотворят. Пальчики оближешь и добавки попросишь! — Мука лихо подмигнул своей красавице.
— Совсем захвалил девку! — Она смешно, совсем по-детски засмущалась. — Но ты, мужик, действительно не особо важничай: что душа запросит, то и пытай, а нет, дак покупного чего принесу. У меня знакомая товарка на продуктовом складе работает. И черта лысого сможет достать.
— Спасибо, подумаю.
— Ну и хорошо! — Она повернулась к мужу и, замявшись, доложила: — Милый, я сейчас буду перевязку делать…
— Понял, ухожу! — Мука, ловко отталкиваясь от пола сильными руками, перескочил через порог и закрыл за собой дверь.
— Терпеть не может видеть всякие там раны, — пояснила женщина, потом наклонилась и вытащила из тумбочки небольшой ящичек с красным крестом. — Вы не думайте, я медсестрой работаю, а иногда даже и врача подменяю. Люди довольны!
— Я и не думаю! — Волошин пожал плечами. Зина достала из ящичка хирургические ножницы, надрезала бинт и принялась потихоньку разбинтовывать голову Волошина, да так осторожно и ловко, что он, обычно испытывая некоторый трепет перед перевязкой, тут сразу успокоился. Она с опаской сняла последний слой и, взглянув на его лицо, покачала головой:
— Порезался, говоришь? Ну-ну! — Женщина наклонилась почти к самому его уху: — Смотреть по рукам, так тебе, милок, за семьдесят, а на рожу
— и пятидесяти нет.
— А зеркало не дадите? — спросил он.
— Дней эдак через пять, возможно, и дам. А сейчас чего смотреть-переживать? Цвет такой, словно тебя мордой по земле таскали!
— Зина сурово хмыкнула. — Не бойся: до свадьбы заживет! Я и не таких видывала, да потомто все как новенькие становились.
Достав палочки с ватными тампонами, она легкими касаниями стала протирать спиртом швы, ласково приговаривая:
— Ты не терпи: говори, коль больно станет. Вот так!.. Хорошо!.. А вот здесь мази положим. И здесь.
Волошин лежал ч прямо-таки наслаждался — какими же нежными могут быть эти сильные руки!
— Теперь понятно, почему вы выбрали медицину, — с улыбкой заметил он. — И вас, я уверен, очень любят пациенты.
— С чего это вы взяли? — Она застенчиво улыбнулась.
Забавно было все-таки наблюдать за этой женщиной: огромная, мощная, с могучими, как у мужчины, руками, Зина так по-детски тушевалась, что порой казалось, она просто-напросто капризничает. Но это была простота и бесхитростность, обыкновенная природная искренность.
— У вас такие руки! — воскликнул Волошин. — Мне столько в последнее время перевязок делали, что я со счету сбился. И всякий раз я с ужасом ждал завтрашней перевязки. А вы… хоть трижды в день перевязывайте: нисколько не больно, а, напротив, очень даже приятно.
— Скажете тоже! Зачем трижды в день? Даже каждый день не обязательно. — Закончив бинтовать, она придирчиво оценила дело своих рук. — Не болит?
— Нет-нет, все отлично! — заверил он.
— Что кушать станете? Обед уж на носу.
— Если честно, то я давно не ел борща домашнего, с пирожками. — Волошин так ностальгически втянул в себя воздух, что Зина весело откликнулась:
— Ой, родненький, так это ж мое коронное блюдо! — Женщина убрала ящичек в тумбочку и вышла из комнаты.
Интересно, на кого же работает этот инвалид? Волошин прикрыл глаза и мгновенно уснул.
Прошло трое суток, почти не отличимых друг от друга, не считая того, что на вторые сутки Волошин решил заикнуться о телевизоре, и через час он уже стоял в его комнате.
— Давно хотел купить, да все как-то руки не доходили, — пояснил Мукасей, любовно поглаживая новенький «Панасоник». — А благодаря тебе вот взял и решился. Это ж надо как показывает, даже от
