оказалась в каком-то странном, невообразимо ярком, красочном мире. Небо было фантастического оранжево-красного цвета. Удивительный запах заставлял вспоминать все самое прекрасное в жизни. Стремительно проносились перед глазами Савелия картины прошлого, и эти картины зачастую были связаны с генералом Говоровым. Вот он впервые, еще подполковником, появляется перед их строем, строем молодых спецназовцев. Его мудрая улыбка как бы говорила каждому из них, что он для них — не просто командир, для них он брат, отец и старший товарищ. Почти в первый же день кто-то назвал его за глаза Батей, и с тех пор это прозвище осталось. А позднее к нему стали прямо — так и обращаться. Порфирий Сергеевич не возражал, но если его кто-то выводил из себя, а еще хуже, пытался обмануть, даже нечаянно, он тут же взволнованно говорил: «Какой я тебе Батя?» То есть называть его так считалось даже привилегией.
Батю уважали и любили не только за справедливость и доброту, но и за высокий профессионализм. Не важно в чем — в военной стратегии и тактике или в рукопашной схватке. Вплоть до самого ухода на пенсию мало кто мог похвастаться, что справился с Батей в рукопашном бою. Он великолепно владел телом, прекрасно двигался, умел не только держать удар, но и сам бил ощутимо. Когда Савелию удалось справиться с Батей в первый раз, Порфирий Сергеевич прямо перед строем объявил ему благодарность, но с улыбкой добавил слова, которые Савелий сделал девизом своей жизни:
— Не думай, что ты уже достиг совершенства!
Прошло еще некоторое время, и Савелий вновь победил Батю. На этот раз Батя прямо перед строем вручил ему именные часы, поздравил и, наклонившись, спросил тихо:
— Неужели тебе легко было со мной справиться?
— До сих пор отдышаться не могу! — чистосердечно признался Савелий.
Прошло еще немного времени, и Савелий в третий раз одержал победу. На этот раз, уже будучи полковником, Порфирий Сергеевич объявил всем курсантам, что Савелий Говорков превзошел своего учителя и теперь может сам учить других. И действительно, с того дня Савелий получил небольшую группу.
Неожиданно Савелий увидел перед собой в розоватой дымке своего Учителя.
— Учитель! — с болью воскликнул он. — Как я рад видеть вас!
— ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! — торжественно провозгласил тот, прижимая правую руку к сердцу.
Его голос был таким грустным, что Савелий сразу воскликнул:
— Что случилось. Учитель?
— СЕГОДНЯ У ТЕБЯ БЫЛ ТРУДНЫЙ ДЕНЬ, ДЕНЬ, КОГДА ТЕБЕ ПОНАДОБИЛИСЬ ВСЕ ТВОИ СИЛЫ, ВСЯ ТВОЯ ЭНЕРГИЯ, ВЕСЬ ТВОЙ ДУХ! ТЫ СПРАВИЛСЯ! И СЕЙЧАС ВОССТАНОВИЛ СВОИ СИЛЫ. ТЕПЕРЬ Я МОГУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО Я С ОГРОМНЫМ ТРУДОМ, ТОЛЬКО С ПОМОЩЬЮ ОБЩИХ УСИЛИЙ ТВОИХ КОСМИЧЕСКИХ БРАТЬЕВ, СМОГ ЗАДЕРЖАТЬ НА ЗЕМЛЕ ТВОЕГО ЗЕМНОГО УЧИТЕЛЯ, ЧТОБЫ ТЫ УСПЕЛ С НИМ ПРОСТИТЬСЯ…
— Батя?! — воскликнул Савелий едва не со слезами на глазах. — Что с ним? Он умирает?
— ДА, БРАТ МОЙ, ТВОЙ ЗЕМНОЙ УЧИТЕЛЬ НА ПОРОГЕ ВЕЧНОСТИ. ОН УЖЕ ГОТОВ ОТПРАВИТЬСЯ В ДАЛЕКИЙ КОСМОС, ЧТОБЫ ОТТУДА ВЗГЛЯНУТЬ НА ПРОШЛЫЕ ДЕЯНИЯ СВОИ. ДАБЫ УБЕДИТЬСЯ: ЧТО БЫЛО ПРАВИЛЬНО, А ЧТО НЕТ, ЧТО ДОСТИГЛО ПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ, А ЧТО НЕ ДОСТИГЛО. ДЛЯ НЕГО НАСТАЛИ ТРУДНЫЕ И ОДНОВРЕМЕННО СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ, КОГДА МОЖНО НАСЛАДИТЬСЯ ПЛОДАМИ СВОЕГО ТРУДА, СВОЕЙ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ. Я ДАВНО СЛЕЖУ ЗА ТВОИМ ЗЕМНЫМ УЧИТЕЛЕМ И ОЧЕНЬ РАД ТОМУ, ЧТО ОН ТОЖЕ МНОГО ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАЛ. НЕ КОРИ СЕБЯ ЗА ТО, ЧТО НЕ СМОГ ДОЛГОЕ ВРЕМЯ УДЕЛЯТЬ ЕМУ ВНИМАНИЕ: ОН НИКОГДА НЕ БЫЛ НА ТЕБЯ ЗА ЭТО В ОБИДЕ. ОН ВСЕГДА БЫЛ РЯДОМ С ТОБОЙ И В ТЕБЕ САМОМ.
— Но, Учитель! Я же мог чаще видеться с ним, общаться, перенимать опыт! Разве не потерял я много из-за того, что пренебрегал этой возможностью? — Переживания Савелия были столь сильными, что он с огромным трудом сдерживал свои эмоции.
— НЕТ, БРАТ МОЙ, ТЫ НЕ ПОТЕРЯЛ НИЧЕГО, — твердо заверил его Учитель. — НА ЭТОТ РАЗ ГОРЕ ОТВЛЕКЛО ТЕБЯ, И ТЫ ПЛОХО СЛЫШАЛ МОИ СЛОВА. ПОНИМАЮ ТВОЮ БОЛЬ И ПОТОМУ ПОВТОРЯЮ: ТВОЙ ЗЕМНОЙ УЧИТЕЛЬ ВСЕГДА БЫЛ РЯДОМ С ТОБОЙ И В ТЕБЕ САМОМ, И ПОЭТОМУ ТВОЙ ОПЫТ ОБЩЕНИЯ С НИМ НЕ ПРЕКРАЩАЛСЯ НИ НА МИНУТУ, И В МОМЕНТ, КОГДА ВЫ НЕ БЫЛИ ВМЕСТЕ, ТЫ ПЕРЕНИМАЛ СВОЙ ОПЫТ ЕЩЕ И ОТ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. ЭТО ПОДОБНО ТОМУ, КАК МЫ ОБЩАЕМСЯ С ТОБОЙ. РАЗВЕ ТЫ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ, ЧТО Я ПРИНИМАЮ УЧАСТИЕ В ТВОЕЙ СУДЬБЕ В КАЖДЫЙ МИГ ТВОЕЙ ЖИЗНИ?
— Чувствую, Учитель.
— РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОЛЬЗУЕШЬСЯ ОПЫТОМ, КОТОРЫЙ Я ТЕБЕ ПЕРЕДАЛ И ПРОДОЛЖАЮ ПЕРЕДАВАТЬ?
— Пользуюсь, Учитель.
— А ТЕПЕРЬ СКАЖИ, ЧТО ТЫ ПОНЯЛ?
— Я действительно все понял. Учитель.
— ГОВОРИ! — строго повторил Учитель.
— «Ты во мне — я в тебе!» Так вы мне говорили, Учитель.
— ДА, ТЫ ВО МНЕ — Я В ТЕБЕ! ПОМНИ ВСЕГДА ОБ ЭТОМ, А ИНОГДА И ПОВТОРЯЙ.
— Да, Учитель. Я буду помнить и повторять!
— ПОСПЕШИ К СВОЕМУ ЗЕМНОМУ УЧИТЕЛЮ! — Голос все слабел, а изображение становилось все более и более размытым, пока не исчезло совсем.
Савелию показалось, что он слышит голос Воронова. Он поднял голову и увидел, что Андрей с удивлением смотрит на него.
— Задремал немного, братишка? — спросил Воронов, с облегчением заметив спокойный взгляд Савелия.
— Андрюша, ты можешь поднажать немножко? — попросил Говорков.
— Попытаюсь. А что за спешка? Пять — десять минут погоды не сделают.
— Погоды, может, и не сделают, а вот… — Савелий вдруг подумал, что вряд ли сможет объяснить ему что-то, и просто сказал: — Я хочу успеть проститься с ним.
— О чем ты говоришь? — с тревогой начал Воронов, но тут машина вильнула.
— Следи за дорогой, а то ему с нами придется прощаться, — буркнул Савелий. — Эх, Батя, Батя…
— С чего ты взял, что ему плохо? Богомолов сказал?
— Нет! То, что мне сказал Богомолов, ты знаешь, — угрюмо ответил Савелий и снова попросил: — Быстрее, пожалуйста, быстрее, братишка!
Когда они подъехали к воротам дачи, там уже стояла карета «скорой помощи». Воронов с удивлением взглянул на Савелия, и они помчались к дому, умоляя Всевышнего только об одном: только бы он был жив? ПУСТЬ БАТЯ БУДЕТ ЖИВ!
Кроме бригады врачей у кровати генерала Говорова находились почти все его близкие: жена, дочь, сын, их супруги, а также внучка, чуть поодаль — соседи. Глаза у всех были на мокром месте. Увидев вошедших, хозяйка дома облегченно вздохнула и пошла им навстречу.
— Слава Богу, пришли! Филя сказал, что ждет только вас. — Она всхлипнула, и братья обняли ее, шепча на ухо какие-то слова ободрения. Женщина благодарно посмотрела на них.
Они медленно подошли к больному. Порфирий Сергеевич настолько исхудал, что у Савелия от жалости сжалось сердце. Желтоватая иссохшая кожа висела складками, резко обозначились скулы, по обтянутому черепу, казалось, можно изучать строение костей, как, впрочем, и по кистям рук. Создавалось, впечатление, что душа уже покинула это измученное тело, но как только братья подошли, генерал сразу открыл глаза, и в них засветилась радость. Только в них еще жили молодость, сила воли и сила духа.
— Пришли… — Говоров облегченно вздохнул и даже попытался пошутить: — Как вам нравится этот красавчик?
Савелий опустился перед ним на колени и, взяв его легонькую кисть в свою руку, собрал всю волю, энергию, чтобы передать своему земному Учителю.
— Оставь, дружочек! Побереги для себя, — догадливо произнес генерал и улыбнулся. Савелий подумал, что не только глаза сохранили молодость, но и его красивые крепкие зубы. — Мне уже ничего не поможет, я и так в долгу перед Всевышним, что еще живу. — Он немного помолчал, словно набираясь сил, потом спокойно сказал: — Вчера еще должен был уйти, да очень уж хотелось с тобой повидаться на прощанье.
