адрес, который ему написал на бумажке террорист. Все это он проделывал с невозмутимой уверенностью и профессиональной ловкостью. Можно было подумать, что эти поручения он выполняет каждый божий день. Затем наступил черед рации.
Пока Михалыч ожидал подтверждения тому, что сообщение дошло до адресата, он краем глаза заглянул в лежащий на столе листок с текстом. Когда он прочел, кому это сообщение предназначено, его прошиб пот.
«Президенту России» — увидел Михалыч на листке. Дальше читать он побоялся.
«Меньше знаешь — дольше живешь», — резонно подумал радист и отвел взгляд от листка.
На экране компьютера появилось подтверждение приема.
— Сделано! — произнес Михалыч, указывая на строку в мониторе. — Выключать?
— Нет! Ждем ответа. И не делай лишних движений!
— Что я, не понимаю, что ли… — буркнул Михалыч. — Долго ждать? — спросил он.
— Не знаю. Час, сутки. Не твое дело…
— Отлить бы… — робко попросил радист.
— Иди, только быстро!
Один из боевиков открыл перед радистом дверь и повел его в гальюн. Судя по тому, что он понимал, о чем говорили главарь и радист, боевик тоже неплохо знал русский язык. Михалыч только диву давался, думая об этом: «И откуда они такие прыткие повылезли? Да еще самому президенту условия ставят! Видно, есть чем его прижать…»
Ответ пришел через два часа.
«Ваши условия неприемлемы. От переговоров отказываемся!» — появилось на экране компьютера.
Главарь выругался на каком-то непонятном Михалычу языке. Радист, объездив десятки стран, знал немало матерных выражений на разных мировых диалектах, но этого языка он не слышал. Это было нечто среднее между молдавским и болгарским.
— Свяжите ему руки. Он останется здесь, еще может понадобиться… — сказал по-английски главарь, указывая на Михалыча, и вышел из рубки.
— А руки-то зачем? — взмолился радист. — Я и так смирно посижу, не волнуйтесь.
Боевики, не слушая его, молча стянули ему руки за спиной капроновым шнуром. Михалыч расстроился: узлы на веревке были затянуты так крепко, что кисти сразу же тупо заныли. Радист не знал, что он должен бы радоваться тому, что еще жив: как только его роль подошла бы к концу, его убили бы как нежелательного свидетеля…
Главарь снова спустился в ресторан.
— Отберите по алфавиту десять человек и выведите их на палубу! — приказал он.
Один из террористов взял список и стал выкрикивать фамилии. Люди, как и в первый раз, поднимали руки, трое боевиков выводили их из ресторана на палубу и ставили в одну шеренгу на корме лайнера. Когда набралось десять человек — там было два шведа, японец, пожилая немка и большая американская семья, состоящая из трех пар (два брата с женами и старики — родители братьев), на палубе появился главарь. В руке он держал «Полароид». Он что-то негромко сказал своим людям. Те передернули затворы автоматов, раздались очереди — и все десять заложников снопами упали на палубу. Главарь сфотографировал трупы, сделав два дубля.
— Приведите ее! — приказал он.
Один из террористов отправился в ресторан и через минуту притащил за руку упирающуюся Людмилу. Он поставил ее рядом с убитыми заложниками. Главарь сфотографировал Людмилу на фоне трупов и подошел к ней.
— Так будет и с тобой, если твой отец откажется со мной общаться, — угрожающе сказал он. — Но сначала мы расстреляем твоих детей и мужа. Потом я прикажу моим людям с тобой позабавиться, и после этого ты сама не захочешь жить. Учитывая то, что каждый свой шаг я буду фотографировать и посылать по Интернету, ты прославишься и прославишь своего отца. Но это будет очень худая слава! Сейчас ты пойдешь в радиорубку. Мы свяжемся с твоим отцом, и ты уговоришь его пойти на наши условия.
— Но я не могу… — Людмила заплакала. — Он меня не послушается.
— Почему? Ему не жаль свою дочь?
— Я… я… не его дочь… прости-ите меня!.. Я по-пошути-ила… — Людмила уже плакала навзрыд.
Ей было страшно, ей уже не хотелось играть в благородство, заслоняя собою подругу.
Главарь выругался и отошел от Людмилы. Он щелкнул пальцами, кивая в ее сторону. Раздались выстрелы — и Людмила повалилась на тела расстрелянных раньше заложников.
В ресторане слышали стрельбу. Все были взволнованы, но боялись за свою судьбу и не пытались возмущаться. И только когда боевик пришел за Людмилой, Федор попытался хоть как-то ее защитить, на ломаном английском объяснить террористу, что она не та, за которую ее приняли. Боевик не хотел слушать чью-то болтовню, он выполнял приказ.
Подняв автомат, он просто двинул прикладом в лицо Федору. Тот отлетел на сидящих по соседству людей. Они шарахнулись в стороны, и Федор оказался на полу. Ни один из туристов не решился оказать ему помощь. Людмилу увели. Алексей подошел к Федору.
— Встать сможешь? — спросил он у приятеля.
Тот только застонал в ответ.
Все его лицо было залито кровью, видимо, боевик сломал ему нос. Дети Николаевых тихо плакали, глядя на отца. Алексей помог подняться Федору и усадил его на освободившийся стул Людмилы. Снова послышались очереди. Многие из сидящих в ресторане сочувственно посмотрели в сторону русских. Услышав выстрелы, Федор вздрогнул всем телом.
— Крепись, Федя, у тебя же дети… — пытаясь успокоить приятеля, сказал ему Алексей.
Даже Наталья посмотрела на него как-то по-женски, с жалостью.
И в этот момент в ресторан ворвался главарь со своими подручными. От былой его невозмутимости не осталось и следа. Он был зол на то, что его обманули, вынудили потерять драгоценное время. Террористы, грубо расталкивая заложников, пробрались к месту, где сидели русские.
— Ты? — спросил главарь по-русски, указывая пальцем на Наталью.
— Ну я… — спокойно отозвалась она.
— Пошли! — Главарь дернул ее за руку.
— Куда вы ее ведете? — спросил Алексей.
— Ты кто? — вместо ответа задал вопрос главарь.
— Ее муж.
— Будешь расстрелян следующим, если она не сможет уговорить своего отца!
— пообещал главарь и потащил Наталью к выходу из ресторана.
Но сначала он сфотографировал ее у трупов расстрелянных заложников. Затем главарь потащил ее наверх. Очутившись в радиорубке, он приказал развязать Михалыча, затем написал от руки какой-то текст, а потом заставил Наталью написать на том же листке строчку «Папа, спаси меня!»
— Передавай! — приказал он радисту.
Тот безропотно подчинился. В эфир полетело новое сообщение и фотографии с убитыми заложниками.
Через полчаса пришел ответ. В нем предлагалось позвонить по определенному номеру телефона и оговорить предварительные условия. Михалыч по приказу главаря настроил телефонную связь и набрал нужный номер. В трубке раздалось два коротких гудка, потом на том конце провода сняли трубку, и в ней послышался глухой взволнованный голос:
— Президент слушает!
— Говори! — Главарь передал трубку Наталье.
— Папа, здравствуй! Извини, что так получилось… — начала она.
— Ты только не волнуйся, все будет в порядке. Что это за девчонку они мне прислали?
Только теперь, услышав такой родной и знакомый голос отца, Наталья заплакала.
— Это Люся, — ответила она, захлебываясь слезами. — Ты должен ее помнить, мы вместе с ней учились. Их семья с нами отдыхает на корабле…
— Отдыхает… — вздохнул президент, — ничего себе, понимаешь, отдых! Ее что, действительно убили?
