спасибо. Нет — сам справлюсь, — решительно заявил Савелий.
— Ну вот, сразу на принцип пошел! Я ж не к тому, что отказываюсь тебе помогать и от твоей помощи отбиваюсь, даже наоборот. Ноты же мне предложил провести официальное расследование, а этого в данной ситуации делать нельзя. В то же время мы, как шпионы, в Генпрокуратуру на цыпочках тоже не имеем права соваться — а ну как попадемся? Все наши добрые дела тогда коту под хвост. — Куда пропала усталость? Генерал вновь был собран и деловит. — Вот о чем я тебе долблю! Ты что, думаешь, Богомолов струсил? Или и того проще: за кресло свое высокое держится? Да если бы мне предложили этот пост оставить, но тех людей, которые в этих папочках Малютина, в суд привести — я бы ни на минуту не задумывался. Согласился бы с радостью! — В голосе генерала слышалась неприкрытая обида.
— Простите, батя…
— Прощаю, чего уж там. А тебе лучше с Джанашвили все-таки начать. Небось в тех-то папочках он присутствует?
— По полной программе!
— Вот и дави на него, а он за собой, глядишь, и остальных подонков потянет…
И Говорков решил для себя окончательно, что раз так жизнь распорядилась и в его руках оказались документы, которых все боятся и бегут от них как черт от ладана, то он сам свершит правосудие над преступниками. Он будет вести его не по официальным законам, а по законам своей совести и чести.
Теперь, когда Говорков все для себя решил, у него развязались руки, и Савелий принялся обдумывать, с чего начнет…
XVII. Сходка
После публикации статьи, написанной с использованием материалов Сергея Петровича Малютина, Александр Бернштейн взлетел на новую вершину славы. Его часто начали приглашать в качестве эксперта по «политическому криминалу» (этот термин придумал сам Александр) на разные телепередачи, «круглые столы» и симпозиумы. Несколько раз Бернштейн даже съездил за границу, где читал лекции о политическом криминале в американских и немецких университетах.
Сейчас Александр готовил очередной сенсационный материал. Его шефы из отдела тайных операций ФСБ обещали ему подкинуть кое-что «интересненькое» из нужных ему документов.
Как всегда в Таких случаях, Бернштейн лично не встречался с сотрудником спецслужбы, а приезжал в указанное ему по телефону место и забирал из тайника подготовленную для него «закладку». Обычно она была завернута в грязную примасленную газету или выглядела как пакет с мусором.
Обещанных «остреньких» материалов Александр ждал долго и с большим нетерпением. И вот сегодня в конце рабочего дня, когда он уже собирался домой, ему позвонили, сказали условную фразу и назвали место «закладки». Он хорошо помнил его, один раз уже брал там материалы.
Бернштейн подъехал к законсервированной стройке и уверенно подрулил к месту очередной «закладки». Он вышел из своей новенькой сверкающей иномарки и, перепрыгивая через кучи строительного мусора, направился к остову какого-то не то недостроенного, не то уже развалившегося сооружения. У косо стоящего столба с толстым, провисшим почти до самой земли электрокабелем был установлен электрораспределительный металлический шкаф. Несмотря на то что дверца его была приоткрыта, Александр приложил немало усилий, чтобы пошире раскрыть ее.
Издав противный скрип, проржавевшая дверца шкафа раскрылась, и он увидел между двух медных шин главного рубильника небольшой сверток. Он, как и обычно, напоминал завернутую в старую газету жирную селедку.
Бернштейн презрительно усмехнулся:
— Да, у чекистов фантазия работает что надо. Горазды они на выдумки!
И сама стройка, и вся окружающая обстановка выглядели так запущенно и убого, что Александру и в голову не пришло проверить, есть ли напряжение в кабеле или нет, тем более что в прошлый его приезд сюда все было нормально.
Бернштейн протянул руку к свертку и потянул его к себе. Сверток коснулся своими промасленными боками обеих шин, между ними проскочила ослепительная электрическая дуга, и газета сразу же вспыхнула от мощного разряда.
Из небольшой лужи, в которую Александр наступил своим модным ботинком, взметнулся пар, а из распределительного щитка веером посыпались искры. Одновременно запахло горелой бумагой, паленым мясом и озоном. Бернштейну досталось основательно: пальцы его правой руки обуглились почти до костей, глаза выкатились из орбит, в них полопались мелкие кровеносные сосудики на радужной оболочке, язык посинел и вывалился наружу.
Наконец где-то сработала автоматика, предохраняющая сеть высокого напряжения от замыкания: врубился реле-автомат, и в рубильнике на заброшенной стройке моментально отключилось напряжение.
Но Бернштейна это уже не спасло. Он умер в первую же секунду. Его сердце не выдержало мощного удара током высокого напряжения и остановилось. Александр рухнул в лужу под электрораспределительным шкафом. Рядом с его мгновенно почерневшим, обугленным телом медленно догорали в щитке старые газеты, которые Бернштейну подложили вместо обещанных документов.
Его труп ближе к вечеру нашла местная ребятня. Они обратили внимание на роскошную машину, стоящую у старой стройки с незапертой дверцей. Дотошного следствия не проводилось, и дело закрыли ввиду гибели журналиста «из-за несоблюдения правил техники безопасности».
Тем не менее в версию следствия мало кто поверил, а некоторые газеты на следующий день после смерти Бернштейна вышли с большим его портретом в черной рамке на первой полосе. Коллеги откровенно сомневались в том, что Александр погиб в результате несчастного случая:
«…Александр Бернштейн погиб на боевом посту, исполняя свой служебный долг. Все его коллеги в газете уверены, что это заказное устранение неугодного журналиста. И это подло? убийство не должно остаться безнаказанным! Мы призываем спецслужбы найти виновников и предать их суду…»
Далее следовал обширный список фамилий тех, кто, по мнению редакции, был заинтересован в смерти журналиста. В этом длинном списке отсутствовали только те, кто на самом деле ликвидировал Бернштейна: два безвестных и скромных сотрудника ФСБ, которые последнее время осуществляли контакты спецслужб со «сливным бачком»…
После выхода газеты со скандальной статьей, опирающейся на материалы Малютина, этих сотрудников вызвали «на ковер» к одному из заместителей председателя ФСБ, курирующего отдел, о котором Богомолов рассказывал Бешеному.
— Откуда? — раздраженно выкрикнул генерал, — Как у вашего сраного подопечного появились материалы, которых нет даже у меня? — зампредсе-дателя изо всех сил шлепнул по столу газетой со статьей Бернштейна. — А может быть, это вы ему подсунули? — угрожающе прищурился он.
— Никак нет, товарищ генерал! — испуганно воскликнул один из офицеров.
— Мы не давали ему этих сведений, товарищ генерал! — подхватил второй.
— Молчите лучше! Я и без вас знаю, что материалов, которых нет у меня, у вас тем более нет и быть не может! — Генерал зло усмехнулся. — Я спрашиваю о другом: почему ваш агент без вашего разрешения имел какие-то контакты с Генпрокуратурой, а вы не в курсе? Более того, он «забил» на вас и опубликовал то, что ни в коем случае нельзя было публиковать!
— Может быть, попробовать заставить Бернштейна написать опровержение? — неуверенно предложил один. — Дескать, дали дезу, а я не проверил, искренне раскаиваюсь, больше не буду и все такое…
— Поздно! Для всех поздно! Вы оба понижены в звании, а чтобы вам не было так грустно, скажу, что я тоже по вашей милости получил на всю катушку… А Бернштейн — ваш агент, вот сами теперь и расхлебывайте эту кашу… — И, увидев вопросительные взгляды, добавил: — Вы его проморгали, вам его и наказывать!
— Это значит… ликвидация?
— Ну, не звания же журналиста его лишать! — хмыкнул генерал. — Был агент, да весь вышел. Нечего жалеть такое говно, рано или поздно от него все равно пришлось бы избавляться… В общем, на ваше усмотрение… И смотрите, чтобы не так грубо, как с Холодовым! Надо, чтобы все выглядело как несчастный случай или, по крайней мере, как чья-то месть за его разоблачительные статейки. Уверен, такую версию подхватят все средства массовой информации! Что, впрочем, не так уж и далеко от истины! Вам все ясно?
