всю квартиру. Аркан заверил доверчивых стариков, что, кроме арендной платы, не только возьмет на себя оплату коммунальных расходов, но и сделает за свой счет качественный ремонт всей квартиры. Старики были настолько растроганы щедрым квартирантом, таким милым и обаятельным, что стали даже называть его ласково «сынок»…
На следующий день «милый и обаятельный сынок» въехал к ним в дом вместе с двумя своими «родственниками». Нескольких дней хватило, чтобы выяснить семейное положение стариков, и Аркан понял, что этих бедолаг легко можно облапошить. Вскоре он сам подыскал им дешевую однокомнатную квартирку на Лосиноостровской улице и, чтобы окончательно усыпить бдительность супругов, заплатил за аренду квартиры за три месяца вперед, чем вверг бедных стариков в настоящую эйфорию.
И когда Аркан через пару недель принес им договор о доверительном управлении, якобы для того чтобы иметь возможность получить скидку на евроремонт, старикам и в голову не пришло, что он де-юре является договором о купле-продаже, подписав который Лукошников терял имущественные права на жилплощадь. Сомнений не возникло еще и потому, что при подписании документа присутствовал нотариус.
Надо сказать, что у Кузьмы Силантьевича последнее время очень плохо стало с глазами — напомнила о себе давняя фронтовая контузия, и он почти не воспринимал текст, напечатанный мелкими буквами, но мужская гордость не позволяла ему в этом признаться даже жене, а по врачам он с молодых лет ходить не любил. А потому, полистав для порядка бумаги, принесенные Арканом, он безропотно их подписал. Супруга, не привыкшая перечить мужу, и тут не возражала.
Вот так и вышло, что «милый и обаятельный сынок» Аркан отобрал у них квартиру и превратил их в самых настоящих бомжей.
О своей беде старики узнали только тогда, когда через три месяца приехали за очередной арендной платой. Они уткнулись в новую железную дверь с новыми замками, короче говоря, в тот день им так и не удалось попасть в свою квартиру: на звонки никто не отозвался. Посчитав это недоразумением, старики вернулись в «снимаемое ими жилье, которое, на свое счастье, оплатили за полгода вперед, и стали названивать квартирантам. Через некоторое время трубку поднял Аркан, который в доходчивой и довольно грубой форме объяснили:
— Слушай, старый, я сполна заплатил вам за вашу развалюху, о чем и был оформлен официальный документ, который вы оба подписали. Мне пришлось сделать в квартире ремонт и отдать такие бабки, что вы, по большому счету, еще и должны мне, но я, как добрый человек, не стану требовать с вас эти бабки, но при одном условии — вы перестанете мне надоедать! Я достаточно ясно все объяснил?
— Да как же можно так поступать, сынок? — дрожащим голосом спросил Кузьма Силантьевич: ему все еще верилось, что парень шутит, сейчас он рассмеется и все встанет на свои места.
— Жизнь тяжелая, старый! — с издевкой посетовал Аркан.
— Да я в милицию… я в суд на тебя… негодяй! — заходясь от гнева, стал выкрикивать старик, когда до него дошло, что «милый сынок» и не собирается шутить. Стало так больно, что он едва не задохнулся: сильно защемило в груди.
— Да хоть самому Президенту пиши! А будешь оскорблять, я тебе, бля, все твои старые кости переломаю, старый ты козел ободранный! — В голосе Аркана было столько неприкрытой злобы, что Кузьма Силантьевич действительно испугался, но постарался не показать этого, взял себя в руки и с достоинством сказал:
— Напрасно вы, молодой человек, думаете, что на вас не найти управы, — старик с большим трудом сдерживался, — и что закон якобы для вас не писан: придет время, и вы глубоко раскаетесь в содеянном зле…
— Да пошел ты на х… нашелся тут мне оракул! — крикнул Аркан и бросил трубку.
— Что с тобой, отец? — всплеснула руками Серафима Иннокентьевна, заметив, как сильно побледнел муж, приложив руку к сердцу.
— Сей… час… Сейчас пройдет…
Но заботливая жена уже достала из его нагрудного кармана таблетку нитроглицерина и сунула ему в рот.
Когда он пришел в себя и рассказал ей, в каком положении они очутились, Серафима Иннокентьевна всплеснула руками и устремилась к своей старой сумочке, в которой хранила все важные документы. Отыскав договор купли-продажи, она надела очки и внимательно впервые прочитала его вслух. И тут старики наконец осознали, в какую ловушку попались по своей собственной неразумности. Поняли они, к ужасу своему, что тот наглец был прав, говоря, что они могут обращаться хоть к Президенту: документы были составлены по всем правилам, и они сами согласились накинуть на свою шею удавку.
Они не знали, что делать, и пару дней вообще не выходили на улицу, даже подумывая о том, чтобы уйти из жизни, как неожиданно раздался телефонный звонок.
— Привет, старики мои! — услышали они бодрый голос Андрея Плешкова, которому, к счастью, они при переезде оставили свой новый телефон. — Извините, что не звонил долго: за границу мотался! Как вы поживаете? Какие новости?
— Господи, Андрюша! — Серафима Иннокентьевна горько расплакалась и сквозь слезы выпалила: — Квартиру мы потеряли, дурни старые!
— Как это потеряли? — удивился Андрей. — Погоди-ка, мать, реветь-то, толком все расскажи…
Хотя нет, говори адрес: сейчас приеду, и вы мне все расскажете…
Вскоре он примчался к ним. Услышав их горькую историю и внимательно изучив документы, огорченно покачал головой и со вздохом спросил:
— Что же вы со мной-то не посоветовались?
— Он казался таким добрым, внимательным, милым…
— За такие деньги любой бы… — начал Плешков, но решил не сыпать соль на раны и без того убитым горем старикам. — А ведь эта сволочь права: здесь ни милиция, ни суд не поможет, во всяком случае, так мне кажется, — задумчиво проговорил он.
— Так что же нам-то делать, Андрюша, милый? — Старушка вновь всхлипнула.
— Сейчас я не готов ответить на вопрос, заданный в свое время еще Чернышевским, но, как говорил ваш сын, незабвенный Савелий Кузьмич: в жизни нет безвыходных ситуаций, просто иногда очень сложно разглядеть выход…
— Да, именно так всегда говорил мой Савушка. -. Старушка снова всхлипнула, на этот раз от воспоминаний о своем сыне.
— А сейчас я вам обещаю: все будет хорошо!.. В это просто необходимо верить!
Андрею было очень жалко родителей своего погибшего друга, но он, конечно же, понимал, что к правоохранительным органам, как и к судебным, обращаться бесполезно: если и найдется какая-нибудь сердобольная душа, то, изучив документы, сразу откажется от заранее проигрышного дела. Оставалось только одно: обратиться к тем, кто ратует не за слепое выполнение закона, а стоит за правду.
Перебрав всех своих друзей и знакомых, он понял, что есть только один человек, которому он не раз помогал и который наверняка не откажет ему оказать помощь старикам. Этого человека звали Константин Рокотов:..
Недолго думая, он набрал его номер. К счастью, Константин ответил сразу:
— Вас внимательно слушают.
— Привет, сыщик!
— Андрюша? Искренне рад тебя слышать! — отозвался Рокотов. — Какими судьбами? Что-то случилось?
— С чего ты взял? — Плешков не мог скрыть удивления.
— А тут и к бабке ходить не нужно: ведь обычно я тебе звоню и взываю о помощи. Если мне не изменяет память, то ты мне звонишь вообще впервые, не так ли?
— Ошибаешься: кто тебя с новым Тысячелетием поздравлял? — быстро нашелся Андрей.
— Точно, поздравлял, только не ты, а твой компьютер, — рассмеялся Константин. — Интересно, скольких своих знакомых ты заложил в программу поздравлений? И скажи честно: каждое поздравление говорилось по шаблону?
— Обижаешь, приятель! Восемьдесят поздравлений и ни одного повторения, — чувствуя себя немного задетым, возразил Андрей. — Или ты думаешь, что все восемьдесят были сыщиками, которые должны быть
