XV. Визит «плотника»
На следующее утро Позин проснулся поздно. Когда он принял душ и вышел к гостиную, Палугин сидел за компьютером и просматривал последние новости в Интернете.
— Выпей, кофе. А то скоро уже ланч и гость приедет. Он человек весьма пунктуальный, — сказал Палугин.
На кухне копошилась строгая американская дама в очках. Палугин представил ее как свою соседку миссис Армстронг, которая иногда помогает ему по хозяйству. Позин был готов побиться об заклад, что большую часть своей жизни миссис Армстронг провела, трудясь в архивах самых секретных служб США.
Допивая кофе в гостиной, Позин увидел в окно, как около дома остановился древний пикап, кузов которого был набит какими-то досками и рейками. Только Позин собрался спросить Палугина, не собирается ли тот затевать ремонт или делать пристройку к дому, как сам хозяин удовлетворенно произнес:
— А вот и Роджер… Дорогая миссис Армстронг, вас не очень затруднит открыть нашему гостю дверь?
— Ни в коем случае, сэр! — чуть чопорно отозвалась женщина.
Вскоре на пороге гостиной возник высокий, несколько сгорбленный, широкоплечий человек с обветренным загорелым лицом. Он был одет в потертые джинсы, ветхую куртешку, из-под которой виднелась линялая ковбойка. В таком виде обычно ходят мелкие фермеры где-нибудь на Среднем Западе, в Канзасе или Иллинойсе. Его массивную голову с крючковатым носом венчала копна поредевших, пшеничного цвета волос. Взгляд голубых глаз был холоден и пронзителен.
Как это часто бывает с американскими мужчинами, по внешнему виду было практически невозможно определить возраст вошедшего. Ему могло быть и сорок, и все шестьдесят.
— Привет, Юджин, — на американский манер поприветствовал он вставшего из-за компьютера Палугина.
— Познакомьтесь, это Александр Позин, человек из Москвы.
— Роджер Лайн. — Рукопожатие было уверенным и весьма крепким.
— Ты, как я погляжу, с уловом, Роджер, — кивнув в сторону окна, где виднелся полный досок кузов пикапа, сказал Палугин.
— Утро было на редкость удачным. Практически за бесценок я взял строительные материалы добротного качества.
— А что ты теперь решил построить? — спросил Палугин.
— Задумал поставить в саду еще одну беседку, ну, там, где пруд с рыбками, помнишь?
— Конечно, над прудом беседка будет смотреться хорошо.
Гость повернулся к Позину и с откровенной гордостью заявил:
— Я ведь по профессии — плотник и столяр.
Палугин пригласил всех к столу, который был уже накрыт в гостиной. Обед состоял из зеленого американского салата, бараньих отбивных с вареной морковью и соевыми бобами. Медленно потягивая ледяное пиво, Роджер внимательно посмотрел сначала на Палугина, потом на Позина.
— Вот вы, русские, ответьте мне на один простой вопрос: в чем главное преимущество Америки над Россией, если, конечно, отвлечься от нашего приоритета в области технологий вообще и высоких технологий в частности?
Оба его собеседника недоуменно пожали плечами.
— Наше великое превосходство над вами — в менталитете! — назидательно, будто объясняя что-то бестолковым ученикам, произнес Роджер. — Скажем, вы традиционно гордитесь своей так называемой духовностью и немного презираете нас за наш прагматизм. Но давайте немного заглянем в историю.
— Во всемирную? — пряча улыбку, спросил Позин.
— Зачем? В историю Америки. Первые поселенцы на нашем континенте умели все: корчевать деревья, строить дома, рыть колодцы, пахать, сеять, бережно убирать и хранить урожай, охотиться на диких зверей и ухаживать за домашними животными…
— Я тоже в деревне после войны мальчишкой корову доил и косить умел, — немного обиженно отозвался Палугин.
— А вы, господин Позин, что умеете, кроме как собирать сплетни и слухи, излагая их для начальства в грамотной форме?
Позин промолчал. Похоже, этот «плотник» был и в самом деле обо всем великолепно осведомлен. Вряд ли он собирался обидеть или задеть Позина: любой свой выпад он мог мгновенно превратить в шутку.
— И вы, и я достаточно опытные в политике люди, чтобы в глубине души не понимать, что занимаемся по большей части сущей ерундой, — заметил Роджер. — Но русские в целом к подобной ерунде относятся более трепетно и серьезно, нежели американцы. И корни этого отношения — в истории.
Позин недоуменно посмотрел на Палугина, но тот никак не среагировал на его взгляд.
— Наши первые поселенцы и их потомки были мастерами на все руки и не гнушались никакой работы, — невозмутимо продолжал Роджер. — А примерно в эти же годы цвет русской нации — аристократия выписывала модную одежду из Парижа и считала для себя зазорным застегнуть пряжки на башмаках без помощи верного лакея. А духовная шита упивалась разговорами о смысле жизни. Знали они немало, беседу вести умели, но вот руками работать…
— А Петр Первый? — довольно робко вылез Позин.
— Это исключение, только подтверждающее правило. И потом, кто окружал его? Голландцы, немцы, шотландцы, то есть именно те, кто осваивал американскую целину. Скажу вам более, у Николая Второго, как известно, практически не осталось ни капли крови Романовых. В его жилах текла кровь немецких герцогов и принцев, но даже немецкие цари на русском престоле так и не смогли научить вашу элиту работать.
— Анализ довольно точен, согласись, Шурик! — ухмыльнулся Палугин.
В ответ Позин хмыкнул нечто неопределенное.
— С вашего позволения, я продолжу, — с вежливой улыбкой сказал Роджер. — Так вот, ваша элита веками продолжала рассуждать о смысле жизни. А потом они, я имею в виду русскую интеллигенцию, с удивлением обнаружили, что люди с маузерами, если не ошибаюсь, их звали «комиссарами», не внемлют глубокомысленным речам, а смысл жизни представляют себе несколько иначе.
— Вы хотите сказать, что… — на этот раз в разговор попытался вмешаться Палугин, но Роджер его не услышал:
— Забавнее всего, как эта история повторилась в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда Горбачев с изумлением обнаружил, что длинных речей его никто слушать почему-то не желает. А больше он ничего, увы, не умел. А если когда-то и умел, то быстро разучился. Нельзя не обратиться к вашему любимому шефу — все-таки первый свободно избранный Президент России.
— Он с нескрываемой иронией поглядел на Позина. — Не знаю, какие дома он в свое время строил на Урале, но нормальное государство построить не сумел, поскольку имел особую истинно русскую и популярную у вас профессию — руководитель. Не зря же он пытался дирижировать оркестром в Германии.
Позин почувствовал себя униженным, так его Родину «уел» этот самоуверенный «плотник», но самым неприятным было то, что Роджер был во многом прав. Во всяком случае, Позин с ходу не мог найти весомых аргументов для ответа на его выпады.
—… Наша же американская история полна примеров иного рода. Возьмите моего деда. Он собственноручно выстроил двухэтажный дом для своей семьи, поставил два дома незамужним сестрам в качестве приданого, своими руками изготовил мебель для всех трех домов. Они, кстати, до сих пор стоят недалеко от Бостона. При том он по совместительству много лет был местным шерифом, а потом окружным прокурором.
Тут Позину нестерпимо захотелось прервать этот затянувшийся урок сравнительной истории, но он так и не придумал никаких серьезных возражений и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку. Более того, он понимал, что никогда и ничем не переубедит этого упоенного собой и своим видением мира человека. За его корректной манерой речи Позин чувствовал глубокую ненависть и презрение к его, Позина, Родине. От подчеркнутой вежливости Роджера, от его профессорского тона веяло вечным холодом, как от могильной плиты.
