– Никто и не спорит. Но он лежал такой несчастный, сломленный. Я не могла этого вынести. На него больно было смотреть.
Кора всплеснула руками:
– Завязывай с этим, Эллен! Гони его в шею! – И, вспомнив о подробностях ее нескладной жизни, добавила: – Дома у тебя, как всегда, ни крошки?
– Кажется, в кармане куртки завалялась шоколадка.
– Я не стану есть то, что неделями валялось у тебя в кармане.
– Как хочешь. А я съем.
У Эллен была привычка вечерами стоять у окна и жевать кукурузные хлопья прямо из пакета. Одежда ее – джинсы, колготки, трусики, футболка, свитер – валялась в беспорядке там, где она ее сбросила.
– Я тут недавно вспомнила… – начала Эллен, – как бежала однажды по полю для гольфа, а за мной гнался старикашка-сосед. Он был извращенец. А я думала, шпион.
– Выходит, ошиблась, – вставила Кора.
– Да. А потом пришла моя мама, а там – никого. Она разозлилась, что я бегаю среди ночи одна, и задала мне взбучку. Ох и влетело же мне!
– Я бы на ее месте тоже тебе всыпала. – Кора покачала головой. Потянулась к Эллен, взяла ее за руку. – Дура и есть!
– Еще бы. Но в ту ночь она была мне так нужна! Мне нужна была мать. Я всегда боялась, что мама меня не любит. И очень от этого страдала. Всегда поступала ей наперекор. Как могла, старалась ей насолить. Делала все ей назло. Курила, пила, вышла замуж за Дэниэла. Позор мне.
– Это уж точно, – согласилась Кора. – И ты спряталась на неделю, чтобы разобраться в себе?
– Да, а еще из-за чертовой «Кровавой Мэри» я три дня мучилась похмельем.
Кора поежилась:
– Холод здесь собачий.
– Избаловало тебя центральное отопление.
– Да уж, я не ложусь в постель в ста одежках, как покоритель Южного полюса. – Кора тоже нырнула под пуховое одеяло и, стуча зубами, натянула его до подбородка. – Я спала со Стэнли.
– Как? С моим Стэнли?
– Он себя так не называет. В общем, да, с твоим Стэнли.
– Боже мой! Как тебя угораздило?
– Со мной случилась истерика в супермаркете, а он оказался поблизости. Я-то думала, что авария моя – пустяк. И вдруг в магазине, среди стиральных порошков и прочей химии, до меня дошло. Я поняла, что запросто могла покалечиться или умереть, и начала… как бы это сказать… заговариваться. Пороть чушь. Но тут пришел Стэнли и меня спас. Сказал мне чудесные слова.
– Какие?
– Не твое дело.
– Ладно. Больше не буду лезть в чужие дела, только сперва узнаю, что он сказал.
– Обнял меня и говорит: «Ну-ну, ну-ну». Правда, прелесть?
Подруги прижались друг к дружке, помолчали. Наконец Эллен сказала:
– Истерика? В супермаркете? Бог мой, Кора, что за дурной тон! Не могла потерпеть до «Хааген Даз»?[3]
Подруги снова примолкли, задумались.
– Выпить хочешь? – предложила Эллен.
Кора спросила:
– А вино осталось?
– Вино? – повторила Эллен. – Что за мещанское пойло! Стареешь, тянет к уюту. Похоже, гульнуть тебе не помешает. Как насчет водки?
Кора усмехнулась.
– Не выношу ничего крепкого. Голова разболится. Я почувствую себя жалкой. Ненавижу терять над собой контроль. – Кора призадумалась. – Что верно, то верно.
В последнее время не люблю терять над собой контроль.
– Нет ничего приятнее, чем терять над собой контроль. – Эллен пошла на кухню, напевая и пританцовывая. – Ей-богу.
– Чему это ты так радуешься?
– Сама не знаю, – ответила Эллен.
Глава восьмая
– Только не вздумай спрашивать, каков Стэнли в постели, – велела Кора.
– Ладно, – согласилась Эллен. Она сидела у Коры за столом молчаливая, отрешенная. Потом
