вынашивающих планы монополизации рынка. Различие между частным и общественным, приватным и публичным, таким образом, ни в коем случае не эквивалентно различию между индивидуальным и социальным, даже если мы полагаем, что это последнее различие имеет точный и ясный смысл. Многие частные действия носят социальный характер; их последствия способствуют росту благосостояния сообщества или влияют на его статусное положение и перспективы. В широком смысле слова любая трансакция, которую сознательно осуществляют двое или более лиц, социальна по своей сути. Это форма совместного поведения, и его последствия могут повлиять на дальнейшую совместную жизнь. Человек, занимаясь своими частными делами, может сослужить добрую службу другим людям и даже целому сообществу. В известном смысле прав Адам Смит, утверждавший, что для нашего обеденного стола лучше, чтобы он зависел от совокупного труда фермера, бакалейщика и мясника, ведущих свои дела сугубо ради извлечения собственной частной выгоды, чем если бы мы находились на попечении филантропов или органов социального обеспечения. Общество наслаждается произведениями искусства и пользуется результатами научных открытий только потому, что есть частные лица, которые получают удовольствие от занятий этими видами деятельности. Существуют частные благотворители, от усилий которых, от пожертвований на библиотеки, больницы и школы выигрывают как нуждающиеся, так и общество в целом. Короче говоря, частная деятельность может обладать социальной ценностью как по своим косвенным последствиям, так и по непосредственным намерениям.
Таким образом, не существует необходимой и обязательной связи между частным характером какой- нибудь деятельности и ее не— или антисоциальностью. Общественное, кроме того, нельзя отождествлять с социально-полезным. Одним из наиболее регулярных проявлений деятельности политически организованных сообществ является ведение войны. Даже самые агрессивные милитаристы вряд ли станут утверждать, что все войны были социальным благом или отрицать, что некоторые из них нанесли такой ущерб социальным ценностям, что было бы несравненно лучше, если бы их не развязывали. Аргумент о неэквивалентности общественного и социального, при любом смысле слова «социальный», опирается не только на пример с войнами. Я думаю, не найдется никого, сколь бы страстно он ни увлекался политикой, кто стал бы утверждать, что политика никогда не бывает недальновидной, неумной и вредоносной. Кое-кто даже исходит из предпосылки, что обществу наносится ущерб всякий раз, когда чиновники берутся за то, что можно сделать усилиями частных лиц. Еще больше тех, кто уверен, что некоторые конкретные государственные акции, как-то: сухой закон, протекционизм, расширительное толкование доктрины Монро, — гибельны для общества. И действительно, всякий серьезный политический спор вертится вокруг вопроса: что принесет данная политическая мера — социальную пользу или же вред?
Точно так же, как человеческое поведение не бывает не— или антисоциальным только лишь в силу своего частного характера, оно не обязательно бывает и социально-ценным оттого лишь, что официальные лица действуют от имени и во имя общества. Упомянутый аргумент дает нам не очень много, но он, по крайней мере, предостерегает против отождествления общества и его интересов с государством или политически организованным сообществом. А соблюдение такого различия поможет нам более сочувственно отнестись к выдвинутому тезису: водораздел между частным и общественным следует проводить по линии тех последствий человеческих поступков, значение которых требует контроля над ними, будь то поощрение или запрет. Мы различаем частные и общественные здания и школы, частные тропинки и общественные автострады, частные вклады и общественные фонды, частных и официальных лиц. Наш тезис состоит именно в том, что данное различение дает нам ключ к разгадке природы и функций государства. Весьма примечательно, что этимологически слово «приватный» противоположно слову «публичный»: частное лицо — это лицо, лишившееся официального положения. Общество состоит из всех тех, кто испытывает воздействие косвенных последствий [чужих] трансакций до такой степени, что возникает насущная необходимость держать их под систематическим контролем. Официальные лица как раз и наблюдают за соблюдением интересов тех, кто подвергается такому воздействию. А поскольку последние непосредственно не участвуют в самих трансакциях, то и возникает необходимость в особых лицах, представляющих и защищающих их интересы. Здания, хозяйственное имущество, фонды и другие материальные ресурсы, с которыми связано исполнение этих обязанностей, составляют
Общеизвестно, что правовые механизмы защиты личности и собственности граждан, а также возмещения причиненного им ущерба существовали не всегда. Правовые институты возникли в те далекие времена, когда было признано право на самозащиту. Если человеку причинялось зло, то только он сам мог решить, что нужно делать, чтобы восстановить справедливость. Нанесение оскорбления и ответное наказание обидчика было частной трансакцией, делом, касавшимся только тех, кто в нем непосредственно участвовал, и больше ничьим. Но на помощь оскорбленной стороне сразу же спешили друзья и родственники, и то же самое происходило на стороне обидчика. Поэтому последствия ссоры не могли остаться только между непосредственными виновниками происшедшего. В результате вспыхивала смертельная вражда, и кровавая междоусобица могла охватить массы людей и продолжаться из поколения в поколение. Осознание опасности и вреда от расширения и продолжения распри для целых родов привело к возникновению публичного права. Трансакции перестали касаться только непосредственных участников. Те, кого это затрагивало косвенно, образовали общество, которое предприняло меры по охране своих интересов, создав согласительные структуры и другие органы умиротворения для локализаций беспорядков.
Факты на этот счет просты и общеизвестны. Но в них, как представляется, в зачаточной форме представлены характерные черты, присущие государству, его структурам и функциям. Приведенный пример иллюстрирует то, что имеется в виду, когда говорят, что неверно определять природу государства в терминах непосредственных каузальных факторов. Существенное значение здесь имеет учет долговременных и обширных последствий человеческого поведения, которое как и всякое поведение в конечном счете осуществляется отдельно взятыми индивидами. Уразумение возможности губительных последствий порождает общие интересы, соблюдение которых требует определенных мер и правил, а также выделения особых лиц, которые бы их защищали, истолковывали и, когда надо, приводили в исполнение.
Если наш подход хотя бы в общих чертах правилен, он позволяет объяснить упомянутый разрыв между фактами политической жизни и теориями государства. Авторы последних вели поиск в неверном направлении. Они думали найти ключ к пониманию природы государства в сфере действующих лиц, носителей поступков или в каких-то воле и намерениях, стоящих за поступками. Они надеялись объяснить государство в терминах авторства. В конечном счете всякий сознательный выбор совершается отдельным конкретным человеком. Поступки планируются и совершаются тоже кем-то конкретным — в самом что ни на есть буквальном и конкретном смысле слова «кто-то». В каждой трансакции обязательно фигурируют какие-нибудь Джон Доу и Ричард Роу. Мы не обнаружим общество, если не будем искать его среди носителей сознательного действия. Какой-нибудь Джон Смит и подобные ему функционеры решают, выращивать хлеб или нет, и в каких количествах, куда и как вкладывать деньги, какие дороги строить и по каким ездить, объявлять войну или нет, и если объявлять, то по каким законам ее вести, а от каких законов отказаться. Подлинной альтернативой сознательным поступкам индивидов выступают не общественные акции, а шаблонные, импульсивные и другие нерефлектируемые действия, также совершаемые индивидами.
Индивидуальность отдельного человека стирается в толпе, на политическом митинге, в фондах акционерного общества или при голосовании на выборах. Но это вовсе не означает, что решения принимаются какими-то таинственными коллективными силами; это значит лишь, что немногие люди, знающие, чего они хотят, перехватывают инициативу по управлению толпой, руководству политикой и корпоративным бизнесом. Когда общественность или государство заняты социально-организационными мерами — законотворчеством, заключением договоров, обеспечением избирательного права — они осуществляют свою деятельность через конкретных лиц. Эти люди теперь — служащие, должностные лица, представляющие общественность и общие интересы. Это важное различие, но это не различие между отдельным человеком и коллективной безличной волей. Это различие между частными лицами и лицами должностными, выполняющими представительские функции. Сущность последних — не авторство, а
