— Предпочитаете шампанское, да?
— Обычно я…
— …пью только шампанское, — закончил он. Они обменялись улыбками, и он прибавил: — Надеюсь, вы не заливаете сейчас свою скуку.
Минна вспыхнула.
— Это было подло с моей стороны.
Его улыбка стала шире.
— Я думал, это так и задумано. Но вы заставили меня гадать, и это вам отлично удалось.
Она засмеялась:
— Да, не правда ли? И вы за это меня проучили. — Она понизила голос, имитируя его резкий тон: — 'Люди сочтут вас пьяницей'.
Он задумчиво скривил губы.
— О да, я был настоящим подонком. Но вы довели меня до безумия. Мне казалось, у меня нет другого выхода.
— Да, как и мне. Бонем, — прибавила она, когда он вопросительно посмотрел на нее. — Он твердо решил жениться на мне. Я отчаянно старалась отговорить его или найти такого жениха, которому Коллинз не стал бы отказывать.
Наступило молчание. Большинство присутствующих были на ногах, а дети бегали между ними, визжали, хохотали и бросались друг в друга охапками сена. Невеста и жених заняли грубо сколоченную скамью на краю лужайки. Желающие поздравить молодых выстроились в очередь.
— Ваше любопытство удовлетворено? Она вздохнула:
— На самом деле сомневаюсь, что моя мама когда-нибудь присутствовала на таком мероприятии. Она большая сторонница приличий. — Ее мать никогда не возражала против своенравных поступков Минны, но сама она никогда к ним не присоединялась.
— Значит, в Америке все по-другому? Люди могут вести себя как хотят, невзирая на свое общественное положение?
Она взглянула на него. Если не учитывать его буйные волосы, никому и в голову не пришло бы, что у него было такое интересное утро; его крахмальный воротничок все еще выглядел пристойно, а манжеты — застегнуты запонками. Требовался особый талант остаться таким безупречным после поездки в поезде: ее юбки были сильно измяты. Но несмотря на свою безупречную внешность, он небрежно развалился на сене, опираясь на одну руку, положив одну ногу на колено другой, — такую позу он не принял бы, находясь в приличном обществе.
— Вы хотите знать, как ведут себя люди? — спросила Минна. — Или как ведут себя женщины? Кажется, вы чувствуете себя здесь весьма комфортно. Вряд ли ваша графиня чувствовала бы себя так же.
Фин улыбнулся, словно сама мысль о женитьбе была забавной.
— Возможно, она и чувствовала бы себя хорошо, мисс Мастерс. Но дело в том, что ей пришлось бы появиться здесь совершенно по-другому. Явиться в роли дамы-патронессы, которая снизошла до того, чтобы поздравить счастливую пару, вручить им несколько монет и удалиться как можно скорее.
— А вы? Что делали бы вы в сложившейся ситуации?
Облака заигрывали с солнцем, свет быстро скользил по его лицу от яркого до холодного серого и назад. Она не могла бы сказать, была ли тень, появившаяся на его лице, следствием игры солнечных лучей или она появилась от мрачных мыслей.
— Думаю, мне нужно об этом подумать. Столько лет главной задачей было появиться так, чтобы никто не заметил. А теперь внимание ко мне — вот то, что, как предполагается, я требовал бы.
— По праву рождения, — сказала она. — Да, это то, чего я не могу одобрить в этой стране.
— И в Нью-Йорке это действительно по-другому? Деньги или рождение… или красота, — добавил он, кивнув в ее сторону. — В чем тут разница?
— Комплименты, — подозрительно сказала она. — Эшмор, этот человек в поезде, он что, стукнул вас по голове?
Фин засмеялся:
— Я не слепой. Просто намекаю на то, что вам и так известно.
Его честность понравилась ей, он польстил ей таким способом, который не требует от нее лицемерной скромности. Если бы остальные овладели этим искусством, красота не была бы так утомительна. С другой стороны, она не могла вспомнить, чтобы это доставляло ей удовольствие. Красота привлекала к ней внимание и тех мужчин, чьего внимания она охотнее избежала бы. И она теряла свои преимущества перед теми, кто делал ей комплименты, потому что в ответ они ждали от нее показной скромности или показной благодарности, что трудно изобразить, не чувствуя себя слегка униженной.
— Я подумывала уже, не обрезать ли их, — сказала Минна.
Он нахмурился:
— Волосы?
— Да. Но это не помогло бы. Нью-Йорк не слишком удачное место для женщины-предпринимателя. Тут недостаточно иметь деньги, нужно иметь союзников. А джентльмены, которые задумаются, стоит ли им связываться с сумасшедшим 'синим чулком', охотно берут на себя роль ментора неопытной кокетливой девушки, у которой денег больше, чем мозгов. А волосы очень волнуют, видите ли.
— Думаю, будь вы хоть лысая, вы все равно сумели бы взволновать, — сухо сказал он, — а также обвести любого мужчину вокруг пальца. Но к счастью, вы думаете по-другому. — Он протянул руку и провел пальцем по волосам от макушки к виску, слегка коснувшись подбородка, после чего опустил руку. — Мне этого будет не хватать, — мягко сказал он.
Сердце у нее забилось сильнее, в горле пересохло.
— Ну, — Минна откашлялась, — в любом случае длинные волосы остались. Ради компании.
— Ридленд упоминал о вашей компании. Значительное достижение для женщины.
Она вздохнула:
— Для любого.
— Да, — согласился он. — Но для женщины — особенно.
— Но тут мы снова возвращаемся к теме 'Англия против Америки'. Деньги гораздо больше уравнивают. Если этого не делает воспитание, секс этого тоже не делает. Ум — вот что важно.
— Ум, — задумался он. — О, полагаю, вы более чем умны, Минна. Создать то, что есть у вас, — тут нужна гениальность.
Это просто слова. Она попыталась сосредоточиться на их обычном смысле, не обращая внимания на то, что они заставили ее покраснеть.
— Это что? Восхищение?
— А если и так? Я считаю, вы заслуживаете хорошую порцию восхищения.
— Осторожно, — ответила она. — Вы меня совсем не знаете. Может, вы восхищаетесь дьяволом. — Минна слегка улыбнулась.
Но он не поддался на приглашение отнестись к разговору легко.
— Я знаю достаточно.
— Конечно, вы так думаете. — Они всегда так думают. 'Выходи за меня, — говорил ей Генри, — и тебе не о чем будет беспокоиться'. Но то, что он ошибочно принимал за беспокойство, было на самом деле причиной вставать по утрам. Но она его за это не винила. Мир воспитал мужчин так, чтобы они видели в женской работе, женской гордости и амбициях угрозу себе.
— Я знаю, вы так хотите спасти свою мать, что рисковали собственной жизнью в Уайтчепеле, лишь бы найти ее. — Он помолчал. — Я знаю, вы сидите здесь так спокойно, ожидая, когда закончится сельская свадьба, несмотря на свои опасения.
Минна заколебалась. Это не те причины, которых она ожидала, — на самом деле она не могла придумать причины для такого великодушия.
— Почему вы так разговариваете со мной?
Он усмехнулся:
— Потому что я самолюбив. Я пытаюсь разгадать, в чем ваш секрет. Мне он мог бы пригодиться.
