Затем позиции обороняющихся попытались обойти конные оренбуржцы. Но и их атака оказалась крайне неудачной, ибо они напоролись на хитро замаскированные 'волчьи ямы' и проволочное ограждение. Об атаке в 'лоб' конной лавой нечего было и думать, здесь все пространство простреливалось артиллерией красных. Те пушки были взяты в бывших казачьих арсеналах Верного и Джаркента. Где-то к полудню и пехота отступила и оренбуржцы, понеся потери, откатились назад.
Анненков в окружении порученцев стоял на небольшом возвышении и в бинокль следил за ходом боя. Рядом располагались позиции артдивизиона. Дивизион имел на вооружении шестнадцать трехдюймовых мортир и два тяжелых орудия. Командир дивизиона подполковник Грядунов собрал к себе всех артиллеристов-виртуозов, кого знал ещё по германской войне. В степи под Семипалатинском, на стрельбах, они тремя залпами рыхлили снежную степь гигантскими буквами: С нами Бог и атаман Анненков! Сейчас дивизион вел артиллерийскую дуэль с батареями противника. Но орудия красных имели по нескольку заранее оборудованных позиций и время от времени меняли свою дислокацию, потому их очень трудно было 'засечь'. Лицо атамана посерело от напряжения, он ждал когда, наконец, его артиллеристы подавят ответный огонь противника и появится возможность двинуть в атаку всю конную массу, основную силу дивизии. Он болезненно осознавал свой промах, когда двинул в обход правого фланга оренбургский полк, в надежде 'раздергать' противника, нащупать, наконец, слабое, уязвимое место в его обороне. Он опять, как и два предыдущих дня, вынужден был констатировать, что красные дерутся ожесточенно, умело, не имеют недостатка в боеприпасах, и одной лихой атакой их с позиций не выбить. Более того, если очертя голову бросить конницу в 'лоб', здесь можно и главные силы дивизии положить.
В бинокль хорошо просматривалось, как слаженно и быстро перегруппировываются красные. Когда вперед шли анненковские казаки-пластуны, на атакуемый участок сразу же были переброшены резервы из самой Андреевки. Когда пошли в обход оренбуржцы, им навстречу моментально перебросили на фланг пулеметную команду. От села к позициям сновали телеги, подвозя боеприпасы и увозя раненых. Было очевидно, что в самом селе базируются склады, госпиталь и дислоцируются резервы. Надо бы перенести артиллерийский огонь туда, стереть все эти избы, глинобитные и саманные домики. Но это неминуемо 'развяжет руки' артиллерии красных, позволит им выкатить орудия из укрытий на прямую наводку и прицельно, без помех выкашивать картечью изготовившиеся для атаки конные полки дивизии. Увы, артиллерийская дуэль затягивалась, и идти в решающую общую атаку, не подавив пушки и пулеметы противника, означало понести очень большие, может быть даже катастрофические потери.
Минул полдень, степь, под лучами уже ставшего припекать солнца, оттаивала от ночного мороза, обещая превратиться в сплошную хлябь, а атаман так и не увидел слабого места в обороне противника. На очередную имитацию атаки отправили две сотни 'Голубых улан'. Красные тут же отреагировали, перебросив на атакуемый участок пару стрелковых взводов с тремя пулеметами...
Иван, стоял рядом со своим конем и, опершись на луку седла, тоже внимательно следил в бинокль за перемещениями, происходящими на переднем крае красных. Он увидел как с фланговых позиций, как раз напротив расположения его сотни, сняли сразу три 'максима' с расчетами и перебросили на участок, где обозначали атаку 'уланы'. Теория тактики полевого боя, преподаваемая в юнкерском училище, и боевая практика, полученная на германском фронте, позволили моментально высчитать, что преодоление примерно тех четырехсот саженей до окопов противника займет не более десяти минут и эти пулеметы, способные положить без остатка всю сотню, не успеют вернуться. Иван имел достаточно времени с самого утра, чтобы определить, напротив него сидят не более двух взводов красных стрелков, которые так же с утра маются от безделья, ибо бой идет на других участках, а здесь даже не намечается. Они не втянулись в сражение, не готовы, не ждут нападения, потому так опрометчиво их командир согласился отдать эти пулеметы, основу своей огневой мощи. Даже если они сразу заметят атаку, то успеют дать не более четырех-пяти прицельных выстрелов, если имеют на вооружение трехлинейки, и не более двух, если вооружены берданками. Вряд ли у тех, что в окопах много трехлинеек, в которые не надо вставлять новый патрон пока не кончатся все пять патронов в обойме, вряд ли они успеют сделать много выстрелов за десять минут. Значит можно с минимальными потерями преодолеть эти сажени, вклинится в оборонительные порядки, довести дело до рубки, сабельного удара, любимой стихии казаков, что никак не удается уже третий день... Но надо спешить. Иван нервно посмотрел в сторону КП своего полка. Там, похоже, не обратили внимания на изменения в боевых порядках противостоящего им противника.
- Никифоров, Порфирий, ко мне!- крикнул Иван. Тут же подбежал высоченный молодой казак, исполнявший обязанности вестового. - Скачи к командиру полка, передай, что перед нами красные перебросили на другой участок все свои пулеметы. Мы немедленно атакуем. Пусть всем полком следуют за нами в прорыв. Совещаться нет времени. Скачи!
- Сотня, по коням! Слушай мою команду! Сабли вон, приготовится к атаке,- он выехал вперед и подняв на головой клинок взмахнул им.- Братцы, в атаку, за мной... марш, марш!!...
Атаман с напряженным лицом и время от времени вздрагивающими губами наблюдал за демонстрацией атаки 'Голубых улан'. Недостаток опыта в управлении лошадьми привела к тому, что часть всадников подскакала слишком близко, попала под огонь противника и потеряла не менее десятка человек. Таким образом 'имитация' бескровной не получилась. Атаман тихо про себя ругал и командиров и неумелых всадников, когда его тронул за рукав один из порученцев:
- Брат-атаман, посмотри на левый фланг...
Анненков моментально перенацелил бинокль. Он увидел как небольшая конная лава, по всей видимости сотня, из расположения Усть-Каменогорского полка стремительно приближалась к позициям неприятеля. Самое удивительное заключалось в том, что сотня пока совсем не несла потерь, хотя уже преодолела не менее трех четвертей расстояния до окопов. Красные на том участке обороны, или были застигнуты врасплох, или у них по какой-то причине там не оказалось пулеметов. Атакующая сотня почти достигла вражеских окопов, когда, наконец, начали падать лошади и всадники, и то лишь единицы. Всадники перемахивали окопы, попутно рубя бегущих, бросивших окопы пехотинцев. Линия окопов преодолена. Сотня на плечах бегущего противника явно намеревалась ворваться и в само село, где располагались, штаб, склады, лазарет... При виде самовольной, но столь блестящей атаки атамана охватила обычная в минуты вдохновения мелкая дрожь. Он специально поставил 'куцый' усть-каменогорский полк на второстепенный участок и вводить в бой на первом этапе сражения вообще не собирался. Но они неожиданно проявили инициативу и сейчас одна атака могла повернуть весь ход всего сражения, но... Атаман шарил биноклем по расположению Уст-Каменогорского полка, уверенный, что эту сотню послал именно командир полка, и вслед за ней должен устремится весь полк... Но, увы, происходило еще более неожиданное. Оставшиеся две сотни полка не трогались с месте, теряя драгоценные минуты.
- Черт! Чего он медлит!?- скрежетал зубами атаман, и тут же перевел бинокль в тыл противника.
Сотня уже ворвалась на окраину села и там, видимо, вступила в уличный бой с обозниками и прочими тыловыми подразделениями красных - даже сквозь общей гул сражения оттуда слышалась беспорядочная стрельба... Время было упущено. Красные, поняв свою оплошность, быстро заткнули образовавшуюся в их обороне 'дыру', не менее чем полуротой из резерва и прорвавшаяся сотня оказалась в ловушке. Анненков попеременно, то краснел, то бледнел. Наконец сквозь зубы он произнес стоявшему рядом порученцу:
- К подъесаулу Воскобойникову... Выяснить почему полк не поддержал прорыв своей сотни... и кто командир сотни.
Когда Иван понял, что полк не последовал вслед за ними на прорыв, и он со своими людьми оказался в тылу противника, окруженный со всех сторон... Нет, он не растерялся. В подобных ситуациях ему приходилось бывать на германском фронте. Хотя нет, там было все совсем иначе. Если его сотня оказывалась в германском или австро-венгерском тылу, имелась возможность сохранить жизнь даже в безвыходной ситуации - сдаться в плен. Здесь сдаваться никак нельзя, в красном плену белых, тем более казаков, ожидал неминуемый расстрел, в могло быть и хуже - мучительная смерть. В войсковой газете 'Иртыш', которая регулярно приходила в станичное правление, часто публиковали снимки обезображенных трупов белых офицеров, попавших в плен к красным. Особенно зверствовали красные повстанцы,
