подобные полотнам Боттичелли?
— Если судить по этим признакам, — упрямо буркнул себе под нос Растопченко, — то самым цивилизованным народом являются папуасы из Новой Гвинеи. Вы бы видели, какие прекрасные тотемы они вырезают из простого дерева, какие красивые песни поют, какие шьют наряды и как красиво танцу…
— Хватит! — резко оборвала его княжна. — Я вижу, ты туп и упрям, как все русские. Надеюсь, ты не оказался столь же ленив. Ты выполнил мое поручение?
— Так точно, ваше сиятельство! — Витя вскочил со стула и вытянул руки по швам. Раз уж его считают дураком — почему бы таким и не прикинуться? Дуракам завсегда легче живется. Это, как могла бы заметить Вассиана, во всех русских сказках написано.
— Что это ты? — удивилась княгиня. — Ну-ка присядь обратно. И не кричи. Расскажи лучше, нашел ты мне бесноватую невесту на моего охотника?
— Нашел одну красотку… — Витя в подробностях доложил княгине о своем походе на Даниловское подворье. Правда, о пане Дроздецком и о заключительной драке с оборванцами он умолчал. Вынужденное бегство особенно ранило его самолюбие, и он не хотел, чтобы самодовольная иноземка княгиня посмеялась еще и над этим.
Вассиана внимательно выслушала.
— Что ж, — задумчиво произнесла она, облокотившись на поручень кресла и опустив на руку свою красивую античную голову. — Пожалуй, твоя страдалица нам подойдет. Если ее опоить каким-нибудь снадобьем, она побудет некоторое время тихой, а затем, в нужный момент, устроит шум на всю Москву, что, собственно, нам и нужно.
Видя, что Растопченко не понимает, о чем идет речь, она спросила:
— Как ты считаешь, Виктор, какой самый лучший способ лишить важную персону уважения государя и публично унизить ее?
Чекист пожал плечами — в его практике такими делами заниматься не приходилось.
— Этот способ прост, — ответила за него Вассиана. — Надо высмеять эту персону на глазах как можно большего числа людей, и тогда ее репутация будет погублена навечно. Самое же главное — она лишится поддержки государя. Властители не любят тех, кто жалок и смешон. Такие особы компрометируют их самих. И подобные неудачники быстро попадают в опалу. Именно таким способом я хочу избавиться от одной весьма назойливой персоны, которая позволяет себе шантажировать меня. Убить его было бы слишком просто и скучно. Пусть умрет сперва морально, для друзей и знакомых. А уж потом по-настоящему. Игра рискованная, Виктор, мы можем сделать один неверный шаг и навлечем на себя такой гнев государя, что нам всем не поздоровится, но если разыграем партию разумно и аккуратно, то успех будет на нашей стороне, и ты со своим другом благополучно вернешься домой.
— И с долларами, — напомнил Растопченко. Раз уж, по воле судьбы, приходится работать под началом этой русофобки, то нужно хотя бы вытряхнуть из нее максимум бабок. Слушать россказни о русской лени задаром он не собирался.
— Сегодня, как стемнеет, — кивнула Вассиана, — отправишься с князем Ухтомским в корчму. Там он покажет тебе человечка, которого отыскал для нас. Это законченный пропойца, но ума бойкого, надеюсь, он сообразит, что ему выгодно потрудиться для нас. Ему предстоит сыграть роль отца богатой невесты, а ты выступишь сватом. Как одеваться и что говорить жениху, я тебя потом научу. Что касается приданого и вознаграждения для мнимого отца, тут ты тоже не морочь себе голову зря и не скупись: Гарсиа обеспечит любую сумму, хоть золотом, хоть серебром, хоть драгоценными камнями. Все равно, если дело скрутится, как я того желаю, все наше при нас и останется. Твое задание сегодня состоит в том, чтобы сговориться с будущим папашей, а если найдете вы с ним общий язык, отправишься завтра к той знатной особе сватать за нее невестушку нашу.
Князь Алексей Петрович, лежавший до того неподвижно с закрытыми глазами, приподнял веки и тихо застонал.
Вассиана быстро присела к нему на постель, склонившись над мужем.
— Иди, Виктор, — отпустила она Растопченко, — князь Никита Романович разыщет тебя сегодня вечером. Ступай, ступай…
— Хорошо, только мне со старухой-то расплатиться надо, — вспомнил вдруг Растопченко.
— С какой старухой? — не поняла Вассиана.
— Да с той, что на подворье меня водила. Лукинична меня к ней послала.
— Да, это верно, — согласилась княгиня и сняла с руки тонкий золотой браслет. — Вот, отдашь своей старухе. А этот, с жемчугами, — она протянула Растопченко еще один, — в корчме сегодня будущему папочке нашему как задаток дашь. И угостишь его как следует, на то у Никиты несколько монет попроси.
— Ага, — Витя быстро схватил драгоценности. Почувствовав себя платежеспособным, он сразу повеселел. С иностранцами всегда приятно иметь дело, он и раньше это знал. В чем они понимают толк в жизни, так это поесть вкусно, да попить винца хорошего, и женщину соблазнительную заполучить. А певцов итальянских послушать — просто удовольствие. Витя направился к двери, напевая себе под нос словечки из песни Тото Кутуньо, как он помнил их по пластинке.
— Что это ты там шепчешь? — с интересом остановила его княгиня.
— Да вот, мотивчик один, — пожал плечами Растопченко.
— По-итальянски? Это в вашем царстве так поют?
— Ну, да…
— Хорошая, наверное, песня, — улыбнулась княгиня. — Ладно, Виктор, иди. Слова потом мне запишешь.
— По-русски? — изумился Витя.
— По-русски, — подтвердила княгиня, — коли ты неуч такой. А я уж как-нибудь разберусь.
Пожав плечами в недоумении, Витя скрылся за дверью. Едва он вышел, в комнате Вассианы появился капитан де Армес.
— Слышал? — спросила его княгиня размешивая в широком достакане с разложистыми краями отвар из трав, который она заранее приготовила для мужа, чтобы сон его был глубок и спокоен.
— Слышал. Прикажете проследить за ним, госпожа?
— Прикажу, — кивнула Вассиана. Она приподняла голову Алексея Петровича с подушки, дала ему попить отвара. Затем поправила подушки на постели и снова заботливо уложила супруга. — Но не потому, что не доверяю свену. Думаю, его желание вернуться домой, да еще с немалыми деньгами в кармане, достаточно велико, чтобы он честно выполнял мои поручения. Ты находись рядом, чтобы чего неожиданного с ним не приключилось. Человек он из времен далеко ушедших вперед, с обычаями, нравами предков своих не знаком. Мало ли, на что нарвется. Себя попортит, и нам все дело сорвет. Потому и пообещала я ему награду высокую, что для нас он ценен сейчас. В первую очередь тем, что его никто здесь не знает. Голенище никогда в глаза его не видел. Ни за что не догадается он, откуда ветер дует. Может и покажется Витя наш ему слегка странным, я не исключаю. Но до истины Голенище никогда не додумается, а алчность все его сомнения вмиг затушит. Потому предупреждаю тебя: не вздумай где-либо показываться, Гарсиа. Тихонько следуй за ним, оберегай, но в дело носа не суй. Заметят — все испортишь. Так что будь осторожен. Ну, а так, действуй по обстоятельствам.
— Слушаюсь, госпожа. Полагаю, денег своих свен не увидит, так же как и Андома своих камушков? — язвительно спросил де Армес.
— Почему? — возразила ему княгиня. — Он же не золото у меня просит, не камни драгоценные, а всего лишь два мешка зеленых шершавых бумажек. Ты один наш камень обменяешь в их государстве на пять мешков таких бумажек, тогда как здесь за любую услугу, например, князя Андомского, мне приходится горстями бесценные изумруды да топазы отсыпать. Так что народец в их царстве весьма дешевый, недорого стоит мне его усердие. И потом, если он от сердца послужит мне да с умом, почему бы и не выполнить обещание? Отец мой к слугам своим был не скуп, цену слову своему знал. Я тоже.
— Воля ваша, госпожа. Позвольте идти, — слегка удивленный честностью хозяйки, испанец поклонился и вышел вслед за Витей из покоев князя Афанасия Шелешпанского.
Как только первые фиолетовые сумерки окутали Москву, князь Никита Ухтомский пришел за Витей.
