— Подойди ко мне, — властно приказал ей Ридфор.
Дрожа как лист на ветру, египтянка приблизилась. Зубы ее выбивали барабанную дробь.
— Встань на колени!
Она послушно опустилась. Жерар де Ридфор крепко взял ее за волосы и притянул к себе:
— Скажи, ты любишь меня, Тана? — прошипел он ей в лицо, как ядовитая змея
— Да, мой господин, я люблю вас, — пролепетала Тана.
— А кого еще ты любишь? — Командор перешел на коварно мягкий, бархатный шепот, — кого еще, скажи мне, девочка…
Тана молчала. Из ее огромных светло-голубых глаз тонкими ручейками струились слезы.
— А Маршала ты любишь? — продолжал допрашивать Ридфор уже более жестко. — А шлюху Маршала, принцессу д'Аргонн, презренную аббатиссу, ты тоже любишь? Может быть, она воспитала тебя? Была к тебе добра? Говори! — Он больно ударил мулатку по лицу.
Юная наложница вскрикнула, но мужественно стерпела его удар.
— А о чем вчера ты шепталась в лесочке с итальянской герцогиней, посланницей Маршала? — как бы между прочим спросил, откинувшись на подушки, Ридфор. — О своей любви к нему? Ты подсунула ежа? Ты предала меня, Тана? Ай-ай, как нехорошо, моя девочка! — Метнувшись вперед, он снова больно ударил египтянку в лоб, и она со стоном повалилась на звериные шкуры, устилавшие пол шатра.
— Встать! — приказал ей Ридфор. — Если ты не хочешь рассказать мне все добром, поговорим по- другому. Савеоф! — подозвал он, стоявшего в стороне араба. — Начинай.
— Слушаю, господин.
Араб набросил на голову несчастной девушки петлю из плетеного ремня. Она легла на волосы египтянки, подобно головной повязке кочевников-бедуинов. Встав позади девушки, Савеоф просунул в петлю толстую дубинку из древесины оливы и повернул ее. Ремень крепко прижался к голове. Потом грубые узелки его впились в кожу Таны. Лицо девушки исказилось от боли.
— Помедленнее, Савеоф, — попросил араба Командор, — не надо торопиться.
Медленно и осторожно, по четверти оборота, дубинка поворачивалась в руках араба. Узелки впивались все глубже. Рот Таны раскрылся, воздух в шумом вырвался из груди. Вся ее чудная кожа приобрела цвет прогоревшей золы. Девушка снова судорожно наполнила легкие воздухом и выдохнула его в пронзительном вопле. Глядя на ее мучения, Командор Пустыни ухмылялся. Араб продолжал свое дело. Цепочка кожанных узелков прогружалась в лоб Таны, и голова ее постепенно сжималась и вытягивалась в петле. Девушка надрывно кричала от страшной боли.
— Скажешь, о чем ты шепталась с итальянкой? — издевательски спрашивал ее Ридфор, но бедная страдалица уже не способна была услышать его.
Петля сужалась. Казалось, череп девушки вот-вот расколется. Еще несколько поворотов…
— Мой господин! — вбежав в зал, прервал пытку один из лучников. — Прости меня, господин…
— Что случилось? — недовольно скривился Ридфор и дал арабу знак остановиться.
— Господин, русский принц со своим отрядом только что проследовал через коридор смерти в крепость.
— Проследовал? — усмехнулся, потирая руки, Командор. — Или сгорел заживо там?
— В том-то и дело, что проследовал, — ошеломленно сообщил лучник.
— Как это так?! — Ридфор аж подскочил на месте. — Кто пропустил их? Кто посмел?
— Совершилось чудо, мой господин. Им открылся мерцающий голубой путь, и они прошли по нему сквозь отряды наших воинов совершенно невредимые…
— Голубой путь… — Ридфор снова опустился на подушки, раздумывая. — Голубой путь… Ладно, поди прочь, — приказал он лучнику. Взгляд его упал на лежавшую у его ног без чувств Тану. — Как думаешь, жива она? — спросил он араба.
— Похоже, нет, мой господин, — склонился над египтянкой Савеоф.
— Как бы там ни было, утопи ее в озере. Я не кормлю предателей. Понял?
— Да, мой господин, — поклонился араб
— Тогда тоже иди.
Взяв тело Таны за ноги, Савеоф вытащил ее из зала. На белых леопардовых шкурах протянулась длинная кровавая полоса. Де Ридфор с отвращением поморщился. Но мысли его уже занимало другое. Голубой путь помог русскому принцу пройти в монастырь… Что это значит? От предчувствия удачи у Командора Пустыни зачесались ладони. Это значит, что дорогу принцу открыл волшебный камень гелиотроп, Талисман Командоров. Откуда он мог взяться в дикой стране, где большинство людей даже высшего сословия и понятия не имеют о том, что, кроме их страны, еще где-то существует жизнь, а тем более о волшебных камнях тамплиеров и обо все прочем? Откуда? Да все просто! Либо этот славянин украл камень у герцогини де Борджиа, долго жившей в семье белозерских принцев — славяне ведь любят украсть. Либо она сама ему подарила. А зачем? Но тут уже другой вопрос. Главное — у самой итальянки теперь нет гелиотропа. Она уязвима, как простая смертная. Вот так удача! Совершив от восторга акробатический пируэт на подушках, Командор Пустыни приказал позвать к нему старшего из ассасинов и начал продумывать свой план.
— Принц де Ухтом прибыл в крепость, госпожа, — доложил Джованне капитан де Армес, войдя в салон галеры, где находилась герцогиня.
— Откуда тебе известно это? — оторвавшись от раздумий, спросила его Джованна.
— Голубой свет гелиотропа просиял над всей округой и озером. Можно не сомневаться, что принц де Ухтом благополучно вступил в монастырь.
Джованна внимательно посмотрела на него, затем поднялась с кресла и вышла на палубу.
— Раз это видел ты, то нет сомнения, что то же видел и Ридфор, — она многозначительно взглянула на капитана. — Теперь он знает, что гелиотропа у меня нет. Наступают трудные дни для нас с тобой, Гарсиа. Мы с тобой — против всех. Но мы должны победить. Дай приказ немедленно сняться с якоря и выйти подальше в озеро, чтобы вся акватория вокруг просматривалась, как на ладони. Незваные гости, я полагаю, не заставят себя долго ждать. Организуй освещение и постоянную вахту. Теперь нам надо забыть об отдыхе и сне. Около пифона поставь телохранителя.
— Вы не жалеете, что отдали гелиотроп принцу Никите? — тихо спросил Гарсиа.
— Человек, который мне дорог, — в безопасности, — ответила Джованна, — как я могу жалеть об этом? А о себе я позабочусь сама.
Недалеко от галеры в прибрежном кустарнике раздался шум ломающихся ветвей. Гарсиа схватился за оружие и выступил вперед, закрывая собой госпожу. Какой-то человек в восточном одеянии — видно было, как мелькнула за листьями чалма, — протащил к воде тело женщины с длинными волосами. Затем он поднял ее и одним движением выбросил далеко в озеро. Бессильные конечности взметнулись в воздухе. Перекувырнувшись, тело с шумом упало в воду и стало быстро погружаться. Веер волос устремился на глубину, словно опускающиеся под воду плети водорослей.
— Это Тана! — вскрикнула, узнав женщину, Джованна. — Воспитанница Маршала! Они убили ее! Гарсиа, немедленно пошли людей, пусть вытащат ее из воды — может быть, ее еще можно спасти. И пусть догонят араба, если он еще недалеко ушел! — приказала она в волнении.
Мгновением спустя несколько матросов попрыгали в воду. Тело Таны подняли почти со дна. Она еще была жива. А вот араб уже успел исчезнуть. Наверное, возвратился к своему господину.
Джованна приказала перенести девушку в одну из гостевых спален на галере. По случайному совпадению комнату эту украшали изображения древних египетских богов, мифологических животных и царских гербов. Обитые тончайшим бежевым атласом стены венчались расписным сводом наподобие лазурного велариума, окаймленного длинными желтыми листами пальм. Живопись на атласе, сотворенная учениками Сандро Ботичелли, сияла в свете многочисленных свечей всей свойственной вдохновенной манере великого итальянца радостной красотой и девственной свежестью. В широких крыльях символических кругов Изида и Осирис потрясали руками, обрамленными перьями, наподобие крыльев птиц. Змеи вздували свое голубое горло; боги с головами животных поднимали свои уши шакалов, опускали в плечи змеиные шеи, вытягивали длинные хищные клювы. Мистические ковчеги богов двигались на своих полозьях, влекомые фигурами в различных позах, или плавали на зеленоватой волнующейся глади вод.
