— Дай мне свой плащ, Гарсиа.
Взяв черный плащ испанца, она осторожно завернула в него золотой Ларец Луны.
— Ну, вот и все. Идем, — кивнула она капитану, — и вы не отставайте, если не хотите навсегда здесь остаться, — добавила она для Вити с Лехой.
— Ты ключи от тайного хода Свиточной башни куда спрятал? — спросил Гарсиа Растопченко.
Витя остановился как вкопанный. Он совсем позабыл о них. Побежав за арабом, он и думать перестал о том, — чтобы спрятать ключи под крыльцом, как собирался. Где они? Где они? Неужели, потерял? Витя быстро похлопал себя по бокам и по животу. Слава Богу, здесь, целенькие.
— Вот они! — радостно сообщил он.
— Держи наготове, — приказал ему де Армес.
— Подойди сюда, свен, — подозвала Витю Джованна. — Подержи.
Она передала Вите завернутый в плащ Ларец. «Ох и тяжеленький, — подумал, приняв драгоценную ношу, Растопченко. — Столько беготни из-за него, ноги покалечишь!».
Герцогиня де Борджиа сняла с шеи гелиотроп и, забрав ларец, протянула камень Вите:
— Вот возьми. Я выходить на крыльцо храма не буду, — сказала она вполголоса. — Лучше, чтобы меня никто не видел. Гарсиа тоже показываться нельзя. Он может выдать мое пребывание здесь. А вот ты выйди. И держи камень на ладони. Когда он вспыхнет — не бойся, держи, до тех пор, пока я тебе не скажу.
— Хорошо, — Витя немного оробел, но виду не подал, а для бодрости еще и подмигнул Лехе: мол, видишь, какое доверие.
Они подошли к парадным дверям храма Успения. Выглянув за дверь, Витя увидел, что юсуповские татары и конники князя Ухтомского уже сидят на лошадях, готовые к выступлению.
Вскоре появился и князь Никита Романович. Выйдя из Казенных палат, он вспрыгнул в седло своего Перуна. В воздухе, и без того маслянистом и душном, потянуло едким запахом горящей нефти. Над стенами монастыря уже занималось высокое бело-рыжее пламя.
— Давай! — подтолкнула Джованна Витю вперед.
Витя выскочил на крыльцо и протянув руку вперед, раскрыл ладонь. Гелиотроп сразу же просиял волшебным синим светом, направив лучи свои прямо к Святым вратам. Витя с удивлением отметил, что сам камень при этом оставался холодным и совсем не жег руку, как боялся Растопченко.
Увидев синий свет гелиотропа, князь Ухтомский на мгновение обернулся на парадное крыльцо храма, но не найдя взглядом Джованны, дал шпоры коню и с боевым криком под развернутым знаменем поскакал к воротам монастыря, которые уже распахивали перед ним монахи.
За ним потянулись Фрол и конники. Ибрагим Юсупов и его татары с оглушительным гиканьем тоже устремились за князем. Волшебный свет гелиотропа берег их от всех опасных ухищрений де Ридфора.
Едва конница покинула монастырь и ворота захлопнулись, над монастырем подул холодный ветер, который с каждым дуновением своим становился все сильней и сильней.
Он разгонял духоту и зловонную пыль. Он срывал черные наросты гари и пепла со зданий и деревьев, уносил прочь тлен и маслянистую гарь. Воздух становился все чище, все яснее.
— Это Маршал, Маршал услышал меня! — радостно воскликнула Джованна, — Он прислал северный ветер Аквилон, который сейчас разгонит весь этот смрад! Все закончилось для белозерской земли, все страдания позади! Давай мне камень, свен, ты хорошо справился с задачей, — она взяла у Вити гелиотроп. — Теперь бежим, нам надо успеть сесть на галеру и отойти от берега до того, как разразится буря.
Сказав так, Джованна первой устремилась к Свиточной башне, за ней поспешил Гарсиа, сзади поспевали что было духу Витя и Леха Рыбкин.
У Свиточной башни было безлюдно. Даже караульного Макара на его посту не оказалось. Он тоже вслед за конниками побежал добивать супостатов. В четыре руки Витя и Гарсиа быстро отомкнули двери подземного хода и бросив ключи на каменный пол, побежали вслед за герцогиней к озеру. Одолев, Витя прикинул в уме, метров сто пятьдесят по подземной галерее, пришлось ползти в какой-то вязкий илистый лаз, так что водоросли и всякая болотная жижа со всеми живущими в ней паразитами набились в уши, в рот и даже под одежду.
Вынырнув из лаза, Витя увидел, что у берега озера их ждет лодка.
Ветер крепчал. Герцогиня торопила своих спутников. Со стороны Святых ворот монастыря послышались победные крики русского воинства. Крик был столь многоголос, что не оставалось сомнения — царева конница подступила к обители, и Ридфору теперь несдобровать.
Но смотреть по сторонам было некогда. Сев в лодку, как могли быстро поплыли к галере. Ветер постепенно превращался в ураган, сметающий все на своем пути. Волны на озере становились все выше и круче. Впервые за долгие недели осады, черные тучи над Белозерьем разорвало и в просвете между ними появилось солнце. Алый шар, несколько вытянутый в четыре конца, имел подобие красного креста, и грозовые тучи вокруг него таяли превращаясь в розово-серебристые облака. Засияли очищенными золотыми маковками монастырские храмы, появились листья на поникших деревьях, зазеленела на прибрежных лужайках трава.
Лодка герцогини подплыла к галере. Чернокожие матросы быстро подняли на борт свою госпожу и сопровождавших ее мужчин.
— Ваше светлость! — бросилась к Джованне со слезами Тана. — Боже мой, как я ждала вас!
— Я принесла Цветок Луны и душу госпожи Алинор! — Джованна раскрыла плащ, укрывающий ларец, и радостное разноцветное сияние огней, исходящее от него, осветило весь корабль. — Отнеси его в мою спальню, Тана. Как пифон?
— С ним все в порядке госпожа. Я так рада, так рада! — подпрыгивала на одном месте египтянка.
— Слава Богу. Тогда… Уходим, Гарсиа! — приказала герцогиня де Борджиа своему капитану.
— Слушаю, госпожа.
По команде капитана чернокожие гребцы дружно ударили веслами по воде. Багряные паруса галеры де Борджиа затрепетали на ветру. Сияя горделиво выгнутыми золоченными бортами, корабль стал удаляться от берега. Бой на берегу Белого озера уже затихал. Возгласы ликования и победный колокольный звон доносились из-за стен Кирилловой обители. Поднявшаяся от берега чистая бирюзовая волна, сияя на солнце, разбилась пеной о борт галеры, принеся с собой разорванную красную чалму ридфорова араба, забрызганную кровью с одной стороны. Заметив ее с капитанского мостика, Гарсиа де Армес распорядился прибавить ход. Чалму затянуло под дно галеры, и больше она уже не всплывала на волнах.
Избавившись от тяготившей его военной амуниции, Витя сидел на палубе корабля, вытаскивая из ушей застрявших там ил и улиток. Он с улыбкой наблюдал за своим приятелем Рыбкиным, который, пораженный, видно, в самое сердце, взглядом огромных голубых глаз медовокожей наследницы фараонов, не мог оторвать глаз от юной египтянки. Царевна Атенаис прохаживалась по палубе, совершенно не обращая на Рыбкина внимания и озабоченно оглядывалась по сторонам, что-то разыскивая. А Леха как будто приклеился взором к изящным очертаниям ее ног, просвечивающих под вышитой туникой, и следил за каждым ее шагом.
— Вы что-то потеряли, мадемуазель? — внезапно осмелев, подскочил к царевне тихоня-сержант.
«Да не поймет она, зря стараешься», — хмыкнул про себя не без зависти Витя. Но к его изумлению, египтянка вполне понимала по-русски и даже говорила.
— Я потеряла Кикки, своего ежика, — сообщила она Рыбкину огорченно. — Он опять куда-то убежал. Такой непослушный!
— Позвольте мне помочь вам найти его, — тут же предложил ей свои услуги любезный Рыбкин.
Тана смерила его с ног до головы критическим взглядом и кокетливо скривила губы:
— Ну, если у вас получится…
— Слушаюсь! — щелкнул каблуками Рыбкин и деловито приступил к поискам, облазив все углы на палубе и даже на капитанском мостике, заставив де Армеса подвинуться. Гарсиа противиться не стал, он засмеялся.
А когда Рыбкин освободил его рабочее место, взял в руки подзорную трубу и стал оглядывать берега. Распустив багряные паруса галера весело скользила по спокойной глади озера. Монастырь остался далеко позади. Только самые верхушки его крестов на куполах храмов можно было теперь рассмотреть даже в
