вспоминает предшествующую веселую «карнавальную» деятельность своего супруга:
Инана оплакивает юного жениха:
Есть еще особый текст, в котором Инана собирает разрозненные стада Думузи и учреждает поминки по мертвым (и по Думузи; в Месопотамии они состояли главным образом в возлиянии холодной воды и рассыпании муки). Для этого она убивает «старуху Билулу» и делает из нее мех для воды, ее сына превращает в степного духа (?), а внуку поручает рассыпaть муку в степи. Но действительный конец мистерии заключается не в этом, Инана принимает решение, чтобы Думузи и Нгештинана, замещая в Преисподней друг друга, пребывали там каждый по полгода, а полгода проводили на земле.
Таков был миф. Есть несколько его важнейших моментов, которые, безусловно, находят отражение в обрядах, а именно:
1) любовное соединение бога и богини; с ним связано множество сохранившихся любовных песен, большей частью очень простодушных по содержанию; 2) назначение судеб; 3) веселье по поводу брака бога и богини, с праздником половой свободы, с ряжеными, с соревнованиями и шуточными боями; 4) вероятно, обряд погони и растерзания Думузи; 5) оплакивание Думу-8и; здесь опять мы имеем множество стихотворных плачей; 6) поминки; 7) наконец, вероятно, ликование по поводу возвращения из Преисподней брата (и, отдельно, сестры)?
Здесь отметим, что миф предполагает разделение года на два полугодия: месяцы героя-пастуха Думузи, которые он проводит на земле, и месяцы сменяющей его на земле богини растительности, его сестры Нгештинаны. Полугодие Думузи — это Лето, e-me-es, время жары, от марта — апреля (bara(g)-za (g)-gar-(r)a (I) до августа — сентября (kin-dInana, VI) и собственно праздник Думузи (или Шульги) (dul-ku(g), VII). Это — полугодие урожая и обилия зерна, которым и кормили в древней Нижней Месопотамии овец и другой скот. Другое полугодие — это Зима (en-te-en), в Месопотамии — время вегетации от месяца раннего сева dul-ku(g) (VII) до месяца жатвы (se-gur10-ku(d), XII) или до bara(g)-za(g)-gar-a(r) (I). Это полугодие Нгештинаны.
Скользящий характер лунного года не позволяет определить полугодия вполне точно. К тому же сельскохозяйственные работы в реальной жизни не делятся так четко по полугодиям на скотоводческие и земледельческие. Так, случка скота явно относится к ведению Думузи, и легенда связывает этот период с ним и его сестрой; и хотя Инана иногда в поэтических текстах тоже называется «сестрой», но в данном случае речь идет, видимо, о Нгештинане (месяц amar-a-a-si, X). С другой стороны, по крайней мере позже смерть Думузи оплакивалась, по-видимому, в месяце su-numun-a (IV), который и назывался даже по- аккадски du'uzu (а по западносемитски
VI
Следует все время иметь в виду, что, как мы подчеркивали, умирающих и воскресающих божеств растительного и животного плодородия в Нижней Месопотамии было много: таков и упоминавшийся бог Лисин, и Нингиззида, «владыка праведного дерева (или дерева жизни)», и Иштаран, и Нгишбанда; а Даму даже считался тем же Думузи, хотя у него было отдельное от него родословие.[598] Мало того, все боги-покровители номов — Энки, бог водной Бездны в Эреду, Нанна, бог Луны в Уре (он же, как мы видели, согласно одному из наиболее распространенных мифов, отец Инаны), Энлиль, бог г. Ниппура и всего Шумера, Ан, бог небес (и тоже то ли отец, то ли любовник Инаны), — исполняли в местных мифах роль создателей плодородия, и о многих из них рассказывались мифы, совершенно подобные мифу об Инане и Думузи, где фигурировали возлюбленная богиня, преданная сестра, безутешная мать и т. д. При этих условиях неудивительно, что обряды и праздники,
Миф о Думузи и Инане и культ Думузи вызывал в ассириологии ожесточенные споры. Если археолог и искусствовед А. Моортгат доказывал, что почти все изобразительное искусство Месопотамии объясняется из мифа о Думузи, то шумеролог А. Фалькенштейн убедительно показал, что культ Думузи в официальной религии играл весьма подчиненную роль. И. Ренгер в докладе, прочитанном в университете Западного Берлина (10 июля 1970 г.),[600] стремился установить, что обряд «священного брака» — не более как часть коронационных церемоний царей «Шумера и Аккада» (т. е. III династии Ура, I династии Иссина и некоторых последующих). Хотя Ренгер, так же как Крамер, издавший целую книгу с изложением обряда и мифа о месопотамском священном браке,[601] и как автор важного исследования о Думузи Т. Якобсен, признает, что наряду с мифом о Думузи и Инане существовало много совершенно аналогичных мифов о священном браке божеств плодородия, их смерти и воскресении, но фактически все эти ученые невольно отождествляют миф и обряд священного брака вообще с мифом о священном браке и последующей судьбе именно Думузи и Инаны. Отсюда же и спор между А. Моортгатом, делавшим ту же ошибку, и А. Фалькенштейном. Хорошо документированный цикл мифов о Думузи и Инане дает нам лишь типологию мифа и обряда о священном браке, смерти и воскресении божеств плодородия в Месопотамии. Таких мифов было много, и многие из них отразились и в глиптике, и в изобразительном искусстве вообще. Решение тут вполне аналогично тому, которое справедливо дала В. К. Афанасьева[602] популярному в шумерском искусстве мотиву «фриза сражающихся»: это не изображение одного определенного мифического существа (или пары и т. п.), а
Почему именно миф о Думузи и Инане сделался столь популярным в Ниппурском каноне (который и сохранил до нас в письменном виде большинство памятников шумерской литературы)? Это имеет свое четкое объяснение. К нему близко подошел Ренгер, однако его выводы надо «перевернуть»: нельзя сказать, что обряд священного брака царя в облике Думузи с богиней Инаной — это лишь часть коронационной церемонии царей Ура, и только; но можно сказать, что песни именно о священном браке Думузи и Инаны, а не о каких-либо других совершенно аналогичных божествах были включены в покровительствуемый царями Ура Ниппурский канон потому, что именно обряд священного брака этих (а не других) божеств попал в коронационную церемонию царей Ура.
