угодишь, ты вернешься в мир живых и спокойно проживешь остаток жизни. Если огорчишь — тебе грозит беда. Настоящие несчастья еще не начинались для тебя, Дженнифер, и я уверен, ты этого не захочешь. Ты хочешь попасть в беду, Дженнифер? Отвечай, да или нет.
— Нет.
— Нет, а что дальше?
Ее страх был почти ощутимым. Не отрывая взгляда от моего лица, она ответила задрожавшим голосом:
— Нет, отец.
— Хорошая девочка. Значит, ты хочешь мне угодить? Отвечай, да или нет.
— Да… отец.
— Отлично, Дженнифер. Если ты и дальше будешь вести себя таким же образом, ты мне угодишь. Если ты будешь послушной и исполнительной, я останусь доволен и все это быстро закончится. Я этого хочу, и, думаю, ты тоже этого хочешь. Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Следовательно, ты хочешь того же, что и я? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Разве это не прекрасно? Мне нравятся послушные девочки. Те, кто делает то, что им говорят. Ты ведь будешь делать все, что тебе скажут, Дженнифер? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
Я был приятно удивлен. Я думал, что процесс займет больше времени, но оказалось, что ее воля слабее, чем полагали аналитики. Похоже, что я уже сломил ее сопротивление; пока я молчал, она сидела, опустив взгляд, отвечала негромко, но отчетливо и, казалось, готова была ответить на все вопросы. На лице Дженнифер появилось слегка сонное выражение, словно часть ее мозга отключилась. Пора усиливать нажим.
— Дженнифер, я собираюсь задать тебе несколько вопросов. Ты будешь отвечать подробно, ничего не утаивая. Что-то мне уже известно, на несколько вопросов я хочу получить ответы. Но тебе неизвестно, какие вопросы представляют для меня важность. Если ты мне солжешь, я сразу узнаю об этом и ты будешь наказана. Если скажешь правду, тебя ждет награда. Ты меня поняла? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Тогда повтори, что я сейчас сказал, но используй другие слова, чтобы убедить меня, что тебе все понятно. Говори.
— Я буду отвечать на все ваши вопросы так подробно, как только смогу. Вы наградите меня, если я буду говорить правду, и накажете, если я солгу.
— А если попытаешься меня обмануть?
— Вы сразу об этом узнаете, отец.
— Отлично, Дженнифер. Ты меня радуешь. — (Она подняла глаза и явно воспрянула духом от моей похвалы.) — Поскольку ты мне угодила, ты заслужила награду. Ты хочешь получить награду, Дженнифер? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
Ассистент воспринял этот сигнал и при помощи шприца через капельницу ввел в кровеносную систему Дженнифер бесцветную жидкость. У нее сразу же закрылись глаза, а тело слегка вздрогнуло, откликаясь на эйфористический наркотик с удивительно большой степенью привыкания. Я закрыл папку и вышел из комнаты, предоставив ей в одиночестве наслаждаться десятью минутами оргазма.
В соседней, наблюдательной, комнате я взял чашку кофе (как и во всяком правительственном заведении, чай здесь был просто отвратительным) и стал присматривать за Дженнифер через монитор. Техники следили за ее жизненными показателями и готовили к следующей сессии. Они работали молча, хотя Дженнифер в полубессознательном состоянии вряд ли могла бы усвоить какую-то информацию. Наблюдавший за процессом допроса психиатр высказался по поводу удивительной податливости женщины.
— Обычно при таком процессе требуется не менее двух сессий, чтобы довести объект до такого состояния. Но она быстро дошла до нужного состояния, словно ей это уже знакомо. Можно предположить, что с ней и раньше обращались подобным образом.
— Ну, насколько мне известно, не совсем так, хотя в ядре группы должна существовать какая-то объединяющая тема и она могла передаться и младшим членам общины. Вы считаете, что это доставляет ей удовольствие?
— Судя по ее реакции на хлыст, такую вероятность нельзя исключить. Придерживайтесь и дальше такой же линии поведения — твердо и властно. Мне кажется, она будет достаточно отзывчива и без обработки.
— Нет проблем. Если она хочет поговорить, не вижу причин, почему бы не опустошить ее память, а потом отпустить. Поступим как обычно: удар по голове и недолговременное пребывание в больнице. Потом она сможет вернуться к прежней жизни, а мы займемся текущими проблемами.
— Как-то уж все слишком гладко. Вам бы лучше вернуться на свое место, она начинает приходить в себя.
Когда дыхание Дженнифер пришло в норму, а ее зрение прояснилось, она снова увидела перед собой мою улыбку. Довольно слабую улыбку — с таким видом мы смотрим на детей, наслаждающихся мороженым, — снисходительную.
— Тебе понравилось, Дженнифер? Можешь говорить свободно.
— Да, отец. Благодарю вас.
— Вот и хорошо. Так будет и дальше, если ты мне угодишь. Ты ведь теперь еще больше хочешь мне угодить, не так ли, Дженнифер? Отвечай, да или нет.
— Да, отец, хочу. Все, что вы…
И тут она снова взвизгнула от удара тростью по спине.
— Я же сказал, отвечать «да» или «нет». Я не давал разрешения говорить что-то еще. Ты меня не послушалась и была наказана. Если снова проявишь непослушание, наказание будет более жестоким. Тебе понятно, что я тебе сказал? Отвечай, да или нет?
— Да, отец.
— Очень хорошо. Ты не хочешь меня огорчить, но, если награда делает тебя непослушной, я воздержусь от этого. Послушание прежде всего. Ты должна выполнять мои инструкции беспрекословно, не думая ни о чем, кроме повиновения. Только так ты можешь мне угодить и только тогда можешь надеяться на награду. Ты будешь послушной девочкой, Дженнифер? Будешь повиноваться мне, чтобы снова получить награду? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Хорошая девочка. Ты помнишь, что я говорил насчет вопросов? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Ты помнишь правила? Если помнишь, повтори их.
— Если я скажу правду, вы меня наградите, если солгу, я буду наказана. И я не должна обманывать, потому что вы об этом узнаете.
— Отлично, Дженнифер. Теперь я буду задавать тебе вопросы, и, если ты выполнишь условия, впоследствии получишь награду. Ты все поняла? Отвечай, да или нет.
— Да, отец.
— Хорошая девочка. Приступим к вопросам. До моего следующего распоряжения ты можешь говорить свободно. Назови свое имя.
— Дженнифер, отец.
— Хорошо. С кем ты в последний раз занималась сексом?
Я намеренно начал с этого, чтобы посмотреть, насколько она откровенна.
— С Энни Харгрейв, отец.
С Энни? Этого я никак не ожидал.
— Когда и где это было?
— Во вторник вечером, у нее дома.
