обходились с Маделайн.
Шкуродёр покачнулся на своём табурете, попытался было усесться прямо, опираясь лапищами о стол, но тут я размахнулся ещё раз и нанёс ему сокрушительной силы удар по затылку. Ему, кстати, так и не удалось снять с единственного своего глаза чёрную повязку, так что я могу лишь предположить, что после этого моего удара его полноценное, зрячее око вылезло из орбиты. Во всяком случае, с табурета он свалился на пол, точно мешок, и остался недвижим.
В зале воцарилась насторожённая тишина. Даже не взглянув в сторону Энтипи, я ухватил негодяя за шиворот и поволок к выходу из трактира. Представьте себе, насколько я не владел собой, позволив ярости затмить рассудок: ведь мне даже в голову не пришло задуматься, какой окажется реакция Мари на мой «подвиг», не вышвырнет ли она нас обоих за дверь. Возможно, я тогда искренне полагал, что готов заплатить любую цену за возможность хоть единственный раз в жизни насладиться местью. Но быть выброшенными на лютый мороз, на снег?..
Я распахнул дверь. В зал ворвался холодный ветер. Посетители трактира стали зябко потирать руки. Столкнув бесчувственное тело Шкуродёра с крыльца на снег, я притворил дверь, и ветер с силой её за мной захлопнул. Мари, как всегда, пребывала за стойкой. Я бросил на неё боязливый взгляд. Но лицо трактирщицы было столь же непроницаемо, как и прежде. Тогда я посмотрел на Энтипи. Та стояла на том же месте, где я её оставил, и пальцы её правой руки были всё так же растопырены и чуть согнуты, что придавало им сходство с когтями хищника.
Внезапно дверь распахнулась, и в проёме я с ужасом увидел Шкуродёра. На его толстой роже буквально места живого не было от синяков и кровоподтёков. В руке он сжимал кривой меч, и я мысленно себя обругал последними словами за то, что не догадался обезоружить мерзавца, прежде чем выволакивать его из трактира. Я молча смотрел на него, не делая попытки бежать или защищаться. Ярость, с какой я его дубасил, теперь совсем уже улеглась в моей душе, а вместе с нею меня и силы покинули. Ноги словно приросли к месту, так я струсил.
– Ах ты ублюдок проклятый! – прорычал Шкуродёр, сам не подозревая, насколько точным было это выражение применительно ко мне. Сковорода вряд ли могла заменить мне меч в поединке с этим уродом, который жаждал расправы надо мной и был отлично вооружён. Оставалось молиться о своей грешной душе. Я подумал: интересно, каково это – быть выпотрошенным, как рыба? И вдруг стрела, выпущенная из арбалета, вонзилась в дверной косяк в каком-нибудь дюйме от головы Шкуродёра. Тот вздрогнул и покосился в сторону бара.
Я невольно взглянул туда же. Мари с отсутствующим выражением лица снова прицеливалась в Шкуродёра из арбалета. Вид у неё был такой, словно она родилась с этим оружием в руках. Арбалет был заряжен, тетива натянута.
– Проваливай, Шкуродёр, – со спокойной властностью потребовала она. – Шесть месяцев чтобы духу твоего здесь не было. А посмеешь заявиться прежде срока, получишь стрелу в лоб. В другой раз я не промахнусь, и тебе это известно. Прочь отсюда.
Он кивнул ей с обречённым видом, сразу сделавшись похожим на большое животное, которое знает, что ему не уйти от охотников. А после повернулся и без единого слова побрёл прочь по белому снегу. Дверь за ним захлопнул всё ещё свирепствовавший ветер.
В зале воцарилось напряжённое молчание. Но спустя несколько минут посетители снова стали переговариваться между собой приглушёнными голосами, кто-то потребовал эля, и хозяйка сама отправилась выполнить заказ. Проходя мимо меня, она равнодушно бросила:
– Невпопад, у меня к тебе дело. Зайди в кухню, там поговорим.
Арбалет она убрала под стойку бара, когда за Шкуродёром закрылась дверь. Он всегда там у неё хранился, чтобы был под рукой в случае необходимости. Поставив перед клиентом полную кружку, Мари прошествовала на кухню. Я поплёлся следом за ней, всё ещё держа в руке сковороду и невольно прислушиваясь к нараставшему гулу голосов в зале. Посетители, мимо которых я проходил, бросали на меня хмурые взгляды. Я отыскал глазами Энтипи, но та стояла ко мне спиной. Каких только ругательств я не произнёс в свой адрес! Поддался порыву, как последний дурак, и это будет стоить жизни нам с принцессой. Мало того что нас сейчас вышвырнут на снег и мороз, так ещё ведь и Шкуродёр со своим мечом бродит где-то поблизости, снедаемый жаждой мести. Короче, вряд ли мы с девчонкой доживём до следующего рассвета, а всё потому, что я позволил себе забыться, возжаждал справедливости. Вот ведь нашёл же время и место! Ну что ж, с другой стороны, ежели у меня хватило глупости такое отмочить, выходит, я заслужил всё то, что за этим последует.
Когда я наконец нехотя переступил порог кухни, Мари уже поджидала меня там. Не говоря ни слова, она притянула меня к себе и чмокнула в щёку. Я уставился на неё в немом изумлении.
– Шкуродёр был прежде моим мужем, – пояснила она. – Он меня бросил вместе с этим трактиром и кучей долгов в придачу. И стал траппёром, а ещё пустился во все тяжкие с молоденькими да хорошенькими девчонками. А я когда-то была нисколько не хуже них, хочешь верь, хочешь нет... Спасибо, что разукрасил ему физиономию. Он это заслужил.
– Да не за что... – Я растерянно пожал плечами. – Всегда рад вам служить чем могу. – Мне казалось, слух меня подводит. Я упорно ждал продолжения, когда всё будет расставлено по местам и мы окажемся выброшены на снег.
Но когда Мари заговорила снова, речь пошла о предмете, совершенно для меня неожиданном.
– Как ты отнесёшься к тому, чтобы заработать хорошие деньги? – спросила она. – Помимо той чепухи, что вы у меня получаете.
Я хотел было ей указать на то, что она вполне могла бы не высчитывать из этой чепухи по крайней мере плату за наше проживание в кладовке. Но осторожности ради промолчал. Не всегда же я действую по первому побуждению, порой случается и обдумывать свои поступки. Вместо этого спросил:
– Довольно будет, чтобы заплатить связной-плетельщице?
– Думаю, нет, но это здорово вас приблизит к вашей цели.
– Мне что же, убить кого-то надо?
Мари хрипло засмеялась.
– Вот ещё что выдумал! Вовсе нет. Прислуживать на пышном банкете, который задаёт один из наших вельмож. У них там рук не хватает, поэтому всем владельцам трактиров и таверн в радиусе тридцати миль от дворца велено предоставить служанок и слуг, кто сколько сможет. А заплатят, сказали, по девять соверенов каждому. Вот и получишь восемнадцать, ежели согласишься туда наняться со своей женщиной вдвоём. Придётся мне тут самой управляться целый вечер, да уж ладно, как-нибудь разберусь. Не впервой. Это наименьшее, чем я могу тебе отплатить, – тут она свирепо улыбнулась, – за ту радость, что ты мне доставил, разбив Шкуродёру его паршивый нос. Нет, подумать только, ты ему его просто-таки вбил в поганую голову!
Я ушам своим не верил. Нам с Энтипи, похоже, привалило настоящее счастье. И откуда? Я, всю свою жизнь пребывавший в убеждении, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, выходит, получил прямую выгоду от того, что встал на защиту другого человека, хотя мною и руководили в первую очередь эгоистические чувства...
– Разумеется, да! – горячо воскликнул я. – Бесконечно рад такой замечательной возможности. А где и когда состоится пир? И по какому поводу, если не секрет?
– В следующее воскресенье, во дворце диктатора Шенка.
У меня пересохло в горле.
– У... него? У самого диктатора?
– Да-да. Наш обожаемый диктатор собирается взять за себя одну девицу и устраивает помолвку, на которую званы все знатные дамы и господа государства. Он желает им её представить. Графиня Пенсне. По-моему, так её звать.
– Как... мило... – выдавил я из себя. – Хотя я... несколько удивлён. Никогда бы не подумал, что у самого диктатора Шенка может случиться нужда в прислуге.
– Видишь ли, он имеет обыкновение убивать тех, кто ему не угодит, а потому для больших, парадных обедов частенько бывает вынужден нанимать слуг со стороны.
– Мы не можем пренебречь такой суммой! – заявила Энтипи.
Мы уединились в кладовке и перед сном обсуждали предложение Мари. Я уставился на принцессу во все
