Он подошел к шкафу и открыл его. Дэвид с удивлением смотрел, как его отец осторожно вытащил урну. Бережно ступая, как будто опасаясь, что споткнется и разобьет ее, Шеридан пересек комнату и поставил урну на стол перед Дэвидом, рядом с остальными подарками. Дэвид скептически посмотрел на нее.
— Это урна, — сказал он.
— Верно.
— Что ж… очень мило, — игриво произнес Дэвид. — Я уже подумывал о том, не закончить ли этот вечер собственной кремацией, ну… а теперь даже есть куда положить мой прах.
Шеридан засмеялся, а Деленн сказала ему:
— Это не простая урна. Это подарок от Лондо Моллари.
— Сделанный им до того, как он стал полной задницей, — добавил Гарибальди.
— Майкл! — нахмурилась Деленн.
— Ладно-ладно, убедили. Он уже тогда был задницей.
— Майкл!!!
— Ну, ладно тебе, мама, ведь ты тоже не слишком высокого о нем мнения.
— Оставь маму в покое, Дэвид. И, Майкл, пожалуйста… сделай милость, — и он быстро провел рукой по горлу, повернувшись спиной к сыну. — Дэвид… я знаю, что мы весьма нелестно отзываемся о центаврианах в целом и об их императоре в частности. Одному богу известно, сколько дров наломал Лондо за свою жизнь. Но… всем нам свойственно ошибаться.
— Только не мне, — сказал Гарибальди. — Ни единой ошибки.
— Ну да, ни единственной. Множество…
Гарибальди почувствовал, как сжалось его сердце при этом замечании Шеридана. Шеридан повернулся к Дэвиду:
— Дело в том, что Лондо подарил нам эту урну еще до твоего рождения. Он сказал, что по центаврианской традиции эта урна преподносится наследнику престола в день его совершеннолетия.
— Как рождественский кекс?
Шеридан моргнул.
— Что?
Дэвид хихикнул, ткнув пальцем в Гарибальди.
— Он рассказал мне об одном рождественском кексе. Никто не хотел его есть. Поэтому его передавали от одного другому в течение многих лет на каждое Рождество.
— Да ты прямо кладезь информации, Майкл.
Гарибальди ухмыльнулся.
— Мальчишке есть чему у меня поучиться.
— Ну, надеюсь, что он больше не подслушивает нас. Дело в том, Дэвид, что тогда мы были для Лондо ближе, чем его семья. Он чувствовал… к тебе какую-то привязанность. Ты был ему вместо сына, полагаю. Его тянуло к тебе, можно сказать, что и к нам тоже.
— А следующие шестнадцать лет он провел, пытаясь завоевать галактику.
— Я многого не знаю о Лондо и его советниках, — сказал Шеридан. — В любом случае, их постигнет неудача. У нас есть своя разведка…
— Но она уже не та, что прежде, — сказал Гарибальди.
Шеридан удивленно посмотрел на него.
— Ты хочешь сказать, что с тех пор, как ты оставил службу, все покатилось под откос?
Но Гарибальди явно был настроен серьезно.
— Если тебе хочется это знать, то да. Ты зависишь от того, что тебе говорят другие. Но я-то знаю, что если кому-то дать на лапу, то люди найдут свою выгоду совсем в другом, но никто не верит, что центавриане способны сотворить то, что, как я думаю, они могут сотворить.
— Лондо способен на многое, Майкл… но он не сумасшедший. Нападение на отдельные пограничные миры это одно. Но если центавриане попытаются ввязаться в кровопролитную войну с союзниками, то их сотрут в порошок.
— Возможно, Лондо и не сумасшедший, но чего стоит его премьер-министр со своими приспешниками, — ответил Гарибальди. — Проблема в том, что он невежественен и высокомерен. С невежеством ты уже сталкивался, невежественного можно перехитрить. Высокомерия тоже вокруг хватает. Высокомерных ты можешь победить их же высокомерием. Но высокомерие и невежество представляют собой убийственное сочетание. Если остальные члены Альянса прячут головы в песок, то это, конечно, их выбор. Но я надеюсь, что вы, господин президент, не будете походить на них, или эти шестнадцать лет смягчили вашу настороженность по отношению к центаврианам. И я говорю тебе: они опасны.
— Веришь ты или нет, Майкл, я не терял их из виду, — терпеливо сказал Шеридан, — но я никогда не забывал о том, что когда-то Лондо был нашим другом.
Дай бог, чтобы он снова им стал. И я надеюсь, что это время… настало, — и он подвинул урну поближе к Дэвиду.
Дэвид поднял ее и перевернул.
— У нее дно запечатано, — заметил он.
— Да, мы знаем, — сказала Деленн. — Там находится вода из священной реки, которая текла перед дворцом.
— Вроде, все в порядке, — сказал Дэвид. Он снова перевернул вазу.
Почему-то он почувствовал… что ему приятно держать ее в руках. Хотя Дэвид видел ее впервые, ему показалось, что она всегда ему принадлежала. — Она симпатичная.
— Все в порядке? Симпатичная? Ну, из твоих уст это высшая похвала, — передразнила его Деленн. Он еще раз поднял вазу, а потом посмотрел в сторону оставшегося пирога.
— Мам, а можно я возьму еще кусочек?
— Господи, он ему понравился, — удивленно сказал Шеридан. — Конечно… — …нет, — решительно закончила за него Деленн.
— Мама!
Возмущенный вопль Дэвида был заглушен чуть менее возмущенным возгласом Шеридана:
— Деленн!
— Ты же знаешь, что я думаю об обжорстве, — сказала она. — Будь доволен тем, что у тебя есть, Дэвид. Остальное получишь завтра.
— Черта с два съем еще я пирога, — насмешливо запел Гарибальди.
— Не помню, чтобы кто-нибудь тебя спрашивал, — сказал ему Шеридан.
Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее становится отвести от нее взгляд.
— Папа… а можно я отправлю императору письмо? Поблагодарю его за подарок?
— Думаю, что это будет очень красивый жест, — сказал Шеридан. — Ты можешь освежить его воспоминания. У него никогда не было возможности встретиться с тобой.
— Кто знает? — сказала Деленн. — Если все изменится к лучшему, то у тебя может появиться шанс лично встретиться с императором.
— И разве это будет не замечательно, — добавил Гарибальди.
Глава 12
Генерал Райс встретился за завтраком с премьер-министром и обнаружил Дурлу в крайне мрачном настроении.
— Что-то не так, премьер-министр? — спросил Райс.
Дурла сидел, уставившись на рулет, который держал в руках. Затем премьер осторожно отложил пирожное и поднял взгляд на Райса.
— Генерал, — сказал он, помедлив, — моя жена, леди Мэриел, больше не может нас сопровождать. Я
