безучастно. – Подумать только.
– Да. Все будет кончено. И либо мир погибнет, либо мы вернемся к своей жизни.
– Да, – сказала она.
– Хм… Сара… это, наверное, покажется тебе глупостью… и слегка отсталым…
– Спасибо, что дал мне сосредоточиться.
– …но мне правда очень хорошо с тобой. Мне… ну, типа мне не хочется, чтобы это кончилось.
– Ах ты, козел, – прошептала она, и Дерик испугался, увидев, что она плачет.
– Ты что? О боже, не надо, меня пугает, когда ты плачешь. Честное слово, я в первый раз вижу, как ты плачешь, и меня это точно пугает.
– Заткнись, – всхлипнула она. – Ты слишком много говоришь.
– Сара, что не так? Если не считать, что все не так.
– Этим все сказано, – сказала она, вытирая глаза. – Все. Я тоже не хочу, чтобы это кончалось. Я бы предпочла остаться в этом поезде навсегда, я не хочу сражаться, проиграть, а может, и умереть, или, может, весь мир погибнет, или, может, погибнешь ты.
– Все будет хорошо, – произнес он без всякой уверенности.
– Ты совершенно не умеешь врать. Правда. В жизни не видала ничего подобного.
– Что делать, мы не так воспитаны. В отличие от вас, людей. Вы-то – во всем спецы, – сказал он, стараясь приободрить ее. – Homo sapiens – самые лживые, жадные особи, которых планета когда-либо…
– Заткнись! А ты… ты когда-нибудь думал о… что, если ты ошибся?
Он улегся поближе к ней.
– Понятия не имею, о чем ты, любовь моя.
– Может, ты убьешь меня сегодня ночью, – проговорила она так спокойно, что он чуть не свалился с полки. – Спасая мир.
– Какая чушь!!!
– Не кричи, я рядом.
– Ты не злая, Сара. Нисколечко не злая. Так как же ты можешь погубить мир?
– А что, если это бессознательный поступок?
– А что, если сознательный?
– Ну ладно, хватит, – бросила она. – Так мы ни до чего не договоримся.
– Вот именно. Так что оставим это, ладно? Я прошел через все это дерьмо не для того, чтобы убить тебя теперь. И потом, – заметил он, – я, наверное, и не смог бы, помнишь? Я хочу сказать – на самом деле не смог бы. Мало того, что мне кажется это просто ужасным – я не в состоянии заставить себя попытаться еще раз.
– Вот как. Да, ты прав. – Она слегка приободрилась. – Если попытаешься, у тебя может случиться разрыв сердца.
– Именно. И хватит плакать, ладно?
– Да заткнись ты и поцелуй меня. Тупой осел.
Он поцеловал ее, и она тоже поцеловала его, неистово, почти отчаянно. Он почуял ее страх и тревогу и успокоил ее, как только мог – губами и руками. Вскоре ее тревога сменилась вожделением, от которого и в нем тоже разгорелось вожделение.
Они разделись и прижались друг к другу, шепча, покусывая, теребя, вздыхая, и под конец он закрыл глаза и вдыхал ее духи, и они сотрясались, а поезд шел через Средний Запад.
– Я должен тебе кое-что сказать, – начал он, как раз когда она уже засыпала, – только обещай, что не будешь беситься.
– А ты не можешь говорить как взрослая девочка? Что? Что такое?
– Обещай, что не будешь беситься.
– Всякий раз, когда говорят такое, это значит одно: «Берегись, сейчас ты взбесишься».
– Да, но ты все же обещай.
– Обещаю.
– Обещаешь?
– Ну да, да!
– Черт. Сара, я должен сказать тебе это. То есть это как бы… преследует меня.
– Так говори.
– Но я не хочу, чтобы ты взбесилась, – проскулил он.
– Тяжелый случай.
– Ну вот. – Он глубоко втянул в себя воздух; койка была такая узкая, что она ощутила, как вздымается у
