безжалостный вампир и законченный подлец. И мой супруг-консорт, Боже, помоги мне. Как это нелепо: большинство вампиров думают, что я – их королева и что Эрик – их король. Мой король.
Я выпрямилась и отошла в сторону, настороженно прислушиваясь.
– Да, сатана? – Я медленно повернулась к Синклеру и изобразила широкую улыбку. – О, это ты, Синклер! Извини, я перепутала тебя с другим.
Он стоял, сложив руки на груди, возле дерева с обувью, которое я соорудила из сапожек «Либерти». Поджатые губы выражали крайнее неодобрение. Как всегда, при виде его мое бессмертное сердце забилось сильнее. Настоящая ирония судьбы: мне пришлось умереть, чтобы встретить поистине эффектного мужчину, и оказалось, что я не выношу его.
Он был одет в темные полотняные брюки, темно-синюю рубашку и мокасины без носков. На нем была черная замшевая куртка, похожая на «Кеннет Коул».
Как обычно, его обаяние захлестывало как девятый вал. Мне пришлось изо всех сил сопротивляться желанию преодолеть шесть футов, разделявших нас, и сунуть руки под его куртку под предлогом проверки лейбла. Он по-прежнему был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, – мускулистый, высокий, атлетического сложения, с черными волосами и очень черными глазами. Глазами дьявола. Не говоря уж о его дьявольском рте. Этот человек умел целовать, факт. Это было одним из главных качеств, делающих его неотразимым. Он никогда не просил разрешения поцеловать меня. Никогда. Просто брал то, что хотел. Я ненавидела его и ненавидела себя за то, что желала его.
– Я просто не могла поверить, что это ты.
– Что ты сказала? Я не расслышал.
Я не видела его с той ночи, когда мы убили нашего общего врага, Ностро, и... как бы выразиться, соединились. Что я могу сказать? Это была роковая неделя.
Я повернулась к моей покупательнице, которая с открытым ртом смотрела на Синклера. У нее словно перехватило дыхание, а сердце забилось еще сильнее. Я подтолкнула ее.
– У нас есть несколько отличных сапог в этом стиле.
– Я был уверен, что Тина ошиблась, когда сказала, что ты здесь работаешь.
– ...Или я могла бы принести вам несколько моделей со склада.
– Так что я приехал в эту капиталистическую чертову дыру посмотреть своими глазами.
Я обернулась к нему:
– Не мог бы ты... а-а-ах!
Синклер пересекал разделявшее нас пространство, двигаясь со своей обычной грацией привидения, и когда он приблизился, я почти упала ему в объятия.
– Тебе здесь не место. – Я положила руки на его широкую грудь – ох, мама! – и слегка оттолкнула. – Проваливай, я работаю.
– Моя королева не должна работать, – сказал он, глядя на меня сверху вниз.
– А я должна, – коротко отрезала я. – Слышишь? Господи, мне известно, что ты старый долбаный трахальщик, но даже ты обязан знать, что женщины тоже имеют право на труд. Черт возьми! Ты заставил меня сказать на работе «долбаный трахальщик».
– Моя супруга не будет торговать обувью за мизерную зарплату, – отрезал он. – Собирайся. Ты возвращаешься в мой... наш дом, что тебе следовало сделать еще три месяца тому назад.
– Какой дом? В последний раз, когда я видела твой особняк, он представлял собой груду пепла. – Я почувствовала легкий укол совести, но проигнорировала его. Тридцатикомнатное убежище Синклера сожгли в ту ночь, когда меня похитили какие-то ублюдки и практически обезглавили. Затем я убила одного из них и трахнулась с Синклером. В общем, как я уже говорила, это была роковая неделя. – Вы не могли восстановить его за три месяца.
– Правильно, – согласился он. – Я снимаю «люкс» в отеле «Маркетт» для Тины и остальных.
– Вампиры живут в отеле «Маркетт»?
– Там превосходное обслуживание. И твое место возле меня, а не в этом памятнике потребительской жадности.
– Ты что, забыл все, что знал обо мне? – Я сжала его ладонь и как следует потрясла ее. Его рука была холодной и в два раза больше моей. – Привет, я Бетси. Я феминистка, работаю ради денег и не подчиняюсь приказам длиннозубых бездельников. Рада была познакомиться.
На его лице появилось знакомое выражение – гнев, замаскированный искусственной улыбкой.
– Элизабет...
Я подавила дрожь. Никто не произносил моего имени так, как он. Прежде всего никто не называл меня Элизабет. И никто не делал это таким глубоким вибрирующим тоном. Так диабетики говорят о мороженом в сиропе с фруктами и орехами. Мне это льстило и возбуждало одновременно.
Он сжал мою руку в своих ладонях. Это было, мягко говоря, очень волнующе.
– Элизабет, будь разумна.
– Но не в выборе работы. Уходи.
–Ты добилась того, чего хотела. Я пришел к тебе. Ты победила. Теперь вернись со мной и... – Он приблизился ко мне. Его черные глаза наполняли мой мир. – Мы все обсудим.
Я постаралась выдернуть руку, но безуспешно. У меня было желание ударить его ногой по колену и освободиться.
– Мы уже давно все обсудили, – произнесла я как можно тверже, надеясь, что мой голос не выдаст
