совершенный пустяк по сравнению с ее нынешней стоимостью…
Длинный черный лимузин плавно притормозил возле здания аукциона, и к нему бросились репортеры, словно прибыла кинозвезда. Шофер распахнул дверцу, и Хенсон увидел Вестона, адвоката Якова Минского. Явно наслаждаясь всеобщим вниманием, он обернулся назад и с ловкостью придворного лакея помог своему доверителю выбраться из салона. Засверкали фотовспышки, и старик замахал руками, словно отгоняя назойливых мух. Наблюдая за ним через оконное стекло, Хенсон усмехнулся, вспомнив франкенштейновского монстра, реагирующего на огонь. Вестон на пару с шофером выручили Минского, чуть ли не на руках протащив его сквозь толпу. Не успели они попасть внутрь, как к ним подскочил молодой человек с подносом шампанского. «Нет уж, спасибо», – проворчал старик и подозвал к себе еще одного официанта, на этот раз с минералкой.
Хенсон некоторое время понаблюдал за происходящим, затем занялся каталогом. Не считая Ван Гога, на аукцион было выставлено порядка двадцати других картин, в том числе два полотна Тео ван Дуйсбурга, лидера движения «Да Стай ль», три работы Джорджа Вантонгерло и несколько итальянских футуристов. Хенсон и сам не вполне понимал, зачем он сюда пришел, хотя – по настоянию Минского, правда, – «Сотбис» все-таки выслал ему приглашение. Дело об автопортрете закончено, и его ждут многие другие сокровища, похищенные во Вторую мировую войну, не говоря уже о всех прочих конфликтах, раздиравших мир в последующие годы. Возможно оттого, что аукцион был своего рода точкой в текущей работе. Пример ясного и всем понятного завершения. Вместо того чтобы тянуться годами из-за нестыковки национальных законодательств разных стран, дело закончено, и предмет искусства успешно возвращен владельцу. Не исключено, что Хенсон отпразднует это достижение бокалом шампанского и неплохим ужином, чтобы завтра с новыми силами отправиться в Беларусь, а там тянуть за кое-какие ниточки, ведущие к средневековым церковным раритетам, растащенным при советской оккупации Словакии.
Зал потихоньку заполнялся участниками торгов, причем было похоже, что многие из них встречаются далеко не в первый раз. Пара мужчин в белых одеяниях арабских шейхов и весьма многочисленная группа японцев уже несколько минут обменивались взаимными поклонами. «Сегодня я вас проучу!» – раздался откуда-то сбоку голос с техасским акцентом, и Хенсон увидел, как некий толстяк энергично трясет руку худощавого человека, чьи манеры и невозмутимый вид выдавали в нем представителя высшего британского общества. На секунду Мартину показалось, что он видит перед собой принца Эндрю, хотя человек выглядел куда старше. Должно быть, один из родственников королевской семьи.
– Молодой человек! Молодой человек!
Минский вырвался-таки из обступившей его толпы и направлялся к Хенсону.
– Получилось наконец! Что ж, я очень рад. Прекрасный день, не находите?
Старик огляделся вокруг, будто разыскивая потерянную вещь.
– Через несколько часов вы станете очень богатым человеком, мистер Минский.
– Ах, да-да, – ответил тот. – Но на что мне эти деньги? Посмотрите на меня. Я могу приобрести новую кровать, хотя ни за какую цену не куплю безмятежный сон, а? Или могу найти себе подружку-кинозвезду… как там бишь ее? Анна что-то такое… Ну а потом? Умереть от надрыва? Это, знаете ли, сильно меняет дело, когда тебя ждет пробуждение на том свете… Впрочем, я не к тому, что смерть меня пугает.
Хенсон улыбнулся:
– А я-то думал, что вы все-таки ее себе оставите. Честно говоря, приглашение меня несколько удивило.
– Так ведь это все страховая компания! Вы даже не представляете! Мне пришлось бы жить в стальной клетке! А потом, Винсент когда-то висел в комнате моего дядюшки Федора. Любой мог получить удовольствие от картины, чему-то научиться… И вот почему я решил ее продать. При условии, что она должна находиться в постоянной экспозиции. Картина принадлежит не мне, а всему человечеству.
– Вы добрый человек, мистер Минский.
Старик отмахнулся от комплимента, как от фотовспышки.
– А-а… Мистер Законник, мои адвокат, говорит, что это плохо отразится на цене. А по мне миллионом больше, миллионом меньше… Тьфу! Ничего, свою долю он получит. – Минский притянул Хенсона за лацкан. – Собираюсь отдать все на синагоги. Знаете, такие с худыми крышами и так далее…
– Здорово, – ответил Хенсон.
– Но только между нами, ладно? Не то слетятся, как мухи.
Хенсон жестом показал, что запирает рот на замок.
– Ну так и где же прекрасноликая мисс Горен? – сменил тему Минский.
– Вернулась в Израиль.
– Хм-м. Я-то думал, она с вами работает.
– Увы. В том деле у нее были свои интересы, а потом сильно захворала ее мать.
– А ведь я и ей выслал приглашение.
– Ей и тогда было очень трудно вырваться.
Минский кивнул, потом снова ухватил Хенсона за лацкан.
– Ради нее, – подмигнув, шепнул он, – я был бы не прочь помереть от натуги, хе-хе!
Хенсон слабо улыбнулся, надломил бровь и дернул плечом.
Минский игриво пихнул его в живот.
– Что это с тобой, паренек? Хорошенькую евреечку готов пустить побоку?
– Да как сказать…
– Ну, меня-то не проведешь!
Тут к ним подошел Вестон с какой-то пожилой дамой в соболиной шубе. Адвокат мельком пожал
