— Здесь никого нет.
Снова послышался кашель. Теперь в этом не было сомнения, она отчетливо слышала мужской кашель.
Женевьева шагнула в сторону, попыталась рассмотреть узкую лестницу в конце комнаты, пристальным взглядом словно пытаясь преодолеть преграду. Женщина двинулась следом, хотела загородить дорогу. Неожиданно ее лицо показалось Женевьеве странно изможденным.
— Это просто смехотворно. Я понятия не имею, почему вы мне лжете, но позвольте заметить, сейчас вы попросту вредите месье Закари. Я не забуду вашей неучтивости. — Она резко швырнула визитку на самый высокий столик. — Будьте так добры, покажите мою визитку месье Закари и попросите его сделать одолжение и позвонить мне. Я собираюсь заказать у него пару туфель и от своего не отступлюсь. — Быстро взглянув в зеркало, она заметила, что очень бледна. Женщина тоже посмотрела в зеркало. Какое-то мгновение они обе пристально разглядывали отражение Женевьевы. Она была ниже женщины и сейчас, возможно, впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему крохотной.
Женевьева быстро направилась к двери.
— Если вы или месье Закари побеспокоитесь навести обо мне справки, вы поймете, что я не из тех женщин, которых можно не принимать во внимание. Это так.
И она бросилась прочь, поскользнувшись на ступеньках.
— О, дорогая. — Лулу отставила в сторону кофе. — Неприятная история, ничего не скажешь, но, возможно, он все-таки позвонит.
— Нет, — ответила Женевьева. — Я сомневаюсь, что эта гарпия передаст ему мою визитку.
— Думаешь, она настолько высокомерна? Если не станет передавать сообщения своему хозяину, вполне может лишиться работы.
— Не знаю, высокомерие ли это, но в ней явно есть что-то отталкивающее. Она сразу мне не понравилась. — Женевьева зачерпнула еще одну ложку мусса Лулу. — А я — ей. Нет, она не передаст ему мою визитку, я в этом уверена. Я должна найти способ как-то обойти ее.
Лулу задорно подняла вверх свою чашку.
— Я пойду с тобой, моя милая. Завтра же. Эта женщина не справится с нами обеими. Давай выпьем. Разговоры о борьбе вызывают у меня жажду.
— Не рановато ли для алкогольных напитков? Даже для тебя?
— Ты забыла, я ведь еще не ложилась. Для меня по-прежнему продолжается вчерашний вечер. Если уж на то пошло, сейчас очень поздно.
Женевьева нахмурилась. В голосе подруги прозвучало слишком много напускной веселости.
— Что-то случилось?
Лулу скорчила гримасу.
— О, ты ведь знаешь. Все как обычно.
— Кэмби? Что он на этот раз натворил?
Но Лулу просто покачала головой, так, словно это было слишком сложно для того, чтобы Женевьева смогла ее понять.
— Как жаль, что я не могу не думать об этом человеке! Это так символично, правда? На самом деле все мужчины в Париже влюблены в меня, но мне нужен именно тот, который меня не любит!
— Он тоже любит тебя. — Женевьева схватила ее руку и крепко сжала. — Если честно, вы друг друга стоите. Никто из вас не может принять другого таким, какой он есть. Вы наслаждаетесь своей загадочностью и непредсказуемостью. И делаете друг другу больно, потому что считаете, что лучше боль, чем сытая спокойная жизнь.
— Может быть, ты и права, милая. — Лулу улыбнулась. — Откуда ты так хорошо меня знаешь?
— Я просто так чувствую, — ответила Женевьева. — И ты тоже меня знаешь лучше, чем кого бы то ни было.
Лулу пожирала ее глазами.
— Если бы мы не были такими близкими подругами, обязательно стали бы врагами. — Она продолжила говорить о Кэмби и том, что он за негодяй. — Я так зла на него, Виви. Я ничего не могу с этим поделать. А как бы ты поступила на моем месте?
Женевьева пожала плечами:
— Не знаю. Возможно, написала бы стихотворение.
— Я не умею писать стихи. Что-то происходит, все мои слова словно улетучились куда-то. Буквы ускользают от меня.
— Ну, тогда просто спой об этом. Вложи все свои чувства в искусство. Ведь, в конце концов, Кэмби именно так и поступает.
— Точно. Свинья. Женевьева снова сжала ее руку.
— Гляди веселей, дорогая. Я решила устроить вечеринку. Грандиозную костюмированную вечеринку, как у Вайолет, только больше и лучше. Главная тема — кубизм. — На самом деле эта идея только что пришла ей в голову, но она уже загорелась ею. — Что скажешь?
Лулу захлопала в ладоши в полном восторге.
— Замечательно!
— И я, конечно, должна все устроить в подходящем месте.
Подруга оживилась:
— Ты могла бы договориться о каких-нибудь интересных и необычных работах. Что-нибудь от Брака[1] или Дерайна. О, и не забудь о Соне Делоне. Ты была на ее последнем модном показе? Все это очень в духе кубизма. Знаешь, она станет центральной фигурой нашей экспозиции.
— Великолепно. Ты поможешь мне, Лулу? Ведь ты же, в конце концов, знакома со всеми деятелями искусства.
Лулу снова помрачнела. Она внезапно посмотрела куда-то в сторону, судорожно ухватилась за руку Женевьевы и горячо зашептала ей на ухо:
— Не оборачивайся, шери, представляешь, этот проклятый пингвин только что вошел сюда.
Роберт задумался об этом в конце одной из своих вечерних партий в покер, во время ежемесячной увеселительной поездки с Гарри Мортимером и его приятелями в небольшой клуб на Монмартре. За ужином спиртное лилось рекой, они играли в покер. Роберт не был заядлым картежником, до приезда в Париж и до знакомства с Гарри он никогда не играл. Вечера в клубе проходили с обычными атрибутами: алкогольными напитками, густым туманом сигаретного дыма, фишками, передвигаемыми по зеленому сукну, определенными разговорами — все это стало, по крайней мере для него, определенной формой праздничного декаданса. Это казалось допустимым во время затянувшегося пребывания в Париже, но должно было навсегда закончиться с неизбежным (хотя еще не запланированным) возвращением домой — к его семьей мануфактуре, обычному стилю жизни в Бостоне.
Гарри был по меньшей мере лет на десять старше Роберта, тучный, лысеющий газетчик с острым умом, горячим темпераментом и богатым опытом, все это ему приходилось держать в узде, чтобы оправдать свои глубокие убеждения. Гарри отличался распутством, но чем-то напоминал Роберту отца, и это делало его компанию весьма привлекательной. Покер стал своего рода вызовом. Роберт играл слишком осторожно и знал это. Иногда, снова и снова выходя из игры, он замечал, как Гарри слегка приподнимает бровь, словно подстрекая его идти дальше. Вперед, Роберт. Включайся в игру. Разбуди в себе азарт. У него, похоже, просто не было этой дьявольской азартной искорки. На кону стояли слишком большие деньги. Если две его карты окажутся не слишком удачными, он просто выйдет из игры. Порой после того, как партия была разыграна, он понимал, что мог бы получить стрит[2] и сорвать банк. Но в другой раз его карты оказывались абсолютно недостойными игры, и он, потягивая напиток, с удовлетворением думал, что был прав, не желая попусту рисковать.
Женевьева знала про покер, но не догадывалась, чем еще занимались Гарри и его приятели в клубе
