затрусила прочь, и детеныш побежал за ней вприпрыжку, прижимая уши к голове.
Огромная тяжелая самка с поблескивающим на боку шприцем трусила, фыркая и ухая, чтобы нагнать страх на врага, где бы тот ни скрывался, и не терять контакта с детенышем, и детеныш скакал за ней следом. Со всей доступной ей скоростью она выбежала из травы на бугристый холм, стараясь уйти подальше от преследователей, и детеныш мчался за ней, все так же прижимая уши. Носорожиха перевалила через холм, спустилась в овраг, пересекла сухое русло и продолжала бежать по холмам, и кожа ее покрылась потом. Она перешла на тяжелую рысцу, топоча громадными копытами, словно ломовая лошадь: голова с грозным рогом поднята вверх, сторожкие уши направлены вперед, а глаза озираются по сторонам, огромное брюхо покачивается. Пятнадцать минут бежала она так и покрыла около пяти километров пересеченной местности, и тут начало сказываться действие М-99.
Носорожиха вся взмокла, влажные темные пятна проступили на спине, на шее, на брюхе, между ногами, и сердце колотилось, она тяжело дышала, и в глазах помутилось, и стало не хватать воздуха, и она пошатнулась на ходу. Мотала огромной головой, силясь прогнать дурман, ноздри ее раздувались, и пасть раскрылась, издавая чмокающие звуки. Отяжелевшие ноги стали подкашиваться, она спотыкалась и кренилась из стороны в сторону, и огромную голову тянуло вниз, и носорожиха начала стонать. Задела дерево и содрала с него кору, врезалась в кустарник и растоптала его, проложив широкую неровную дорожку для преследователей. Детеныш трусил за ней следом, поскуливая. Она задела собственного детеныша и сбила его с ног, и он взвизгнул, она въехала головой в дерево и с громким хрипом рухнула на грудь, задрав кверху могучие бедра, потом перевалилась на бок. Удар о землю привел ее в себя, она встала, вращая ошалелыми, мутными глазами, и с тяжелым сопением побрела вверх по склону, сопровождаемая детенышем, который теперь опасливо сторонился ее.
Холм венчался крутой скалой высотой около пятнадцати метров, с широкими выступами по бокам. Носорожиха брела вверх по вытянутому бугристому откосу, спотыкаясь, качаясь, натыкаясь на деревья, топча кусты и опрокидывая камни, и сердце ее колотилось, и кожа лоснилась от пота. Сорок метров отделяло ее от макушки; детеныш старался не отставать. Она продолжала ковылять вверх по склону, силясь уйти от дурмана, ее качало в обе стороны, она спотыкалась, ударялась о деревья, падала на колени, с хриплыми стонами снова поднималась на подкашивающиеся ноги, и уже двадцать шагов оставалось до макушки холма, и через две минуты наркоз должен был окончательно свалить ее. В десяти шагах от вершины она еще раз наткнулась на дерево и упала.
Носорожиха шлепнулась на бок и осталась лежать, издавая громкие стоны, и скулящий детеныш стоял рядом с ней, вертя ушами и озираясь по сторонам. Наконец его могучая родительница опять встала на ноги. Тяжело поднялась и побрела вверх по скале, и в трех шагах от вершины ее повело вправо. На подкашивающихся ногах, опустив голову с помутневшими глазами, она проковыляла два десятка шагов вдоль гребня, продолжая стонать, потом свернула в сторону, и детеныш трусил за ней, повизгивая. Носорожиха врезалась в дерево, чуть не упала, качнулась и снова взяла курс на вершину. Десять нетвердых шагов, девять, восемь, семь, шесть… Споткнулась о камень и чуть не грохнулась, но в последнюю минуту выпрямилась и добрела до самого гребешка, неотступно сопровождаемая детенышем. Огромное сердце ее колотилось, она вся обливалась потом, еще минута — и рухнет без сознания, и она перевалила через гребень.
Она сорвалась вниз головой, с диким воем пролетела три-четыре метра и приземлилась на первом широком уступе, но огромные бедра перевесили, и она покатилась по крутому склону, и толстые ножищи мелькали в воздухе, и огромное брюхо билось о крутой склон, так она со стуком кувыркалась до следующего уступа, но исполинский вес не дал ей остановиться, и она продолжала ехать по склону, и камни с грохотом катились следом и прыгали через нее. В облаке пыли она скользила по круче до самого низа и, наконец, с треском остановилась под стук осыпавшихся камней.
Детеныш, объятый ужасом, стоя на краю скалы, хотел было прыгнуть вдогонку за матерью, но испугался. Он совсем потерял голову без матери, попятился назад и заскулил и забегал вдоль гребня, и сердце его отчаянно билось, и он снова хотел прыгнуть вниз, но не осмелился и отскочил от края. Повизгивая, подбежал к тому месту, где сорвалась носорожиха, и высунул голову над гребнем, направив уши вперед, высматривая мать, и весь подобрался и присел для прыжка, но прыгнуть не смог. Страх высоты заставил его отступить с колотящимся сердцем, и он отчаянно заметался по скале, высматривая, где спуститься или съехать вниз на копытах или даже прыгнуть, лишь бы было не так высоко; добежал до конца гребня и не нашел подходящего места и совершенно растерялся. Повернул обратно, снова побежал вдоль гребня, выискивая спуск, испуганно вертелся и пытался заставить себя прыгнуть и метался, спотыкаясь, снова и снова заглядывал через край, и страх становился все сильнее и сильнее, и он добежал до другого конца гребня и, наконец, увидел спуск. Очень крутой и каменистый спуск, но все же не голая скала, и он весь подобрался и прыгнул вниз и поехал по крутому склону, спотыкаясь и скользя, хрипя и буксуя, копыта растопырены, голова опущена, круп задран кверху; он ковылял и скользил, падал и снова поднимался и скользил дальше, сбивая камни на ходу, и так до самого низа. Но матери там уже не застал.
То ли шок от долгого падения был виноват, то ли боль в огромном брюхе, а может быть, она ничего особенного и не почувствовала сквозь дурман, но только могучая носорожиха некоторое время лежала на боку, постанывая, потом отдышалась и поднялась. Тяжело поднялась, натужно дыша, вся в поту и в крови от глубоких кровоточащих ссадин, отошла от скалы примерно на полкилометра и свалилась. Хрипя и постанывая, опять встала на ноги, ненароком вклинилась головой и плечами между двумя огромными камнями и впала в забытье. С протяжным, стонущим дыханием она уснула стоя, и тут детеныш нашел ее.
Он подбежал к ней галопом, дрожа, повизгивая, задыхаясь, ткнулся в брюхо мордой с коротеньким рогом, ткнулся еще раз, потом, облегченно поскуливая, обежал кругом и ткнулся мордой в другой бок. Нетерпеливо затопал ногами. Начал бегать туда и обратно, озираясь по сторонам и вертя ушами, наконец, вернулся к матери и решил утолить жажду. Опустился на колени, затем распластался на животе и добрался до соска. Не то чтобы жажда очень томила его, но надо же было чем-то заняться. Минут пять он шумно сосал, подталкивая брюхо головой, чтобы лучше ухватить сосок широким ртом, а когда насосался, встал и снова начал бегать по кругу. Потом лег на землю — раз уж матери взбрело в голову спать.
Следопыты сильно встревожились, обнаружив, что следы ведут через скалу. Отыскали крутой спуск на другую сторону. Когда они нашли носорожиху, детеныш опять сосал.
Надо было возможно скорее отвезти самку в лагерь, но если выстрелить шприцем в детеныша, он мог убежать довольно далеко, прежде чем впадет в забытье. И они решили поймать его так. Быстро рассыпались, окружая его, и стали тихо приближаться. За сорок метров детеныш почуял их.
Он выбрался рывком из-под материнского брюха и стал тревожно озираться, насторожив уши, и при виде людей испуганно фыркнул, предупреждая мать, и повернулся к ней. Пырнул ее своим тупым рогом в бедро, требуя, чтобы она его защитила, потом опять повернулся навстречу цепочке людей. Они медленно приближались, волнуясь ничуть не меньше его. Детеныш фыркнул, забежал с другой стороны, стал мордой к людям, наклонил голову и угрожающе мотнул ею с громким фырканьем, чтобы испугать их, но они продолжали наступать. Он вернулся бегом на прежнее место, уперся задом в материнский бок и зафыркал, взмахивая рогом, но они все приближались. Тогда он наклонил голову и разинул пасть, взревел и пошел в атаку, но эго был ложный выпад; с грохотом пробежав десять шагов, он резко затормозил и поспешно возвратился к матери. Двадцать шагов теперь отделяло его от людей. Он фыркал, он ревел, и он снова, наклонив голову и стуча копытами, пошел в атаку, нацелившись на ближайших к нему людей, и люди отпрянули и бросились врассыпную, и детеныш развернулся и галопом побежал обратно к матери; добежав до нее, он опять повернулся к противнику, пыхтя, дрожа и сверкая глазами. Когда цепочка приблизилась на пятнадцать шагов, Куце и Томпсон отделились от других и пошли на детеныша.
Они приближались с разных сторон, держа в руках веревки, и детеныш сопел, пыхтел, фыркал и вертел головой, стараясь держать обоих в поле зрения. Делал выпад рогом то в одном, то в другом направлении; наклонив голову и фыркая, подался в сторону Томпсона и отпрянул назад, растерянно озираясь, потом подался, фыркая, в сторону Куце и отпрянул к матери, и они бросились к нему бегом с веревками, Куце — с одной стороны, Томпсон — с другой, и детеныш хрипло взвизгнул от испуга и ярости и пошел в атаку на Томпсона.
Наклонив голову и стуча копытами, он пошел в атаку, и Томпсон стоял как вкопанный, держа
