– Значит, вы давно знаете Пата? – начала Грейс.
– Я бы сказала, да. Много лет. Фактически столько же, сколько знаю Сесила. Между нами было некое... прочное взаимопонимание.
Намек на то, что Барбара и Пат когда-то были любовниками или, по крайней мере, обсуждали эту возможность, был ясен. Только как давно это было? Грейс представила, как О'Коннелл до сих пор расхаживает по саду и с нетерпением ожидает ее. Шатается.
– А Джон Крамер?
– Я уже вам об этом говорила. Они оба учились с Сесилом в Йельском университете. Я знала их всех, когда они были просто компанией молодых ветреников. – Она нахмурилась. – Можно ли говорить о ком- нибудь, как о «компании молодых ветреников»? Или правильно только выражение «компания молодых ветрениц»?
– Может быть, назовем их юнцами? – предложила Грейс. – Я представляю их юнцами.
Чуть заметная улыбка.
– Откуда вы знаете Джона?
Грейс сделала большой глоток джина.
– Он друг моей сестры.
– Эти два парня представляют собой нечто особенное. Она, конечно, не могла выбрать между ними. Вы знаете, кого я имею в виду. Я не люблю произносить ее имя. А потом, когда все было решено и она вышла за Джона, не смогла оставить Пата в покое.
Обе посмотрели на отражение Барбары во французских окнах. Она была не из тех женщин, кто просто «сидит». Они все время осознают свою эффектность, постоянно принимают какие-то позы.
– Вы ее хорошо знали? – осведомилась Грейс.
– Не очень. Она была не в моем вкусе. Всегда немножко не в себе. Мужчины, которые влюбляются в подобных девушек, такие глупые, правда? Она, конечно, была красива. И часто очень занятна. Именно на эту непредсказуемость запали оба парня. Но она была несколько опасна. – Бэбс посмотрела на Грейс поверх высокого стакана. – Ни здравого смысла, ни осторожности. Ей не было дела до того, что случится с ней и с остальными. Всегда заходила слишком далеко. Вот почему ее, в конце концов, так часто изолировали. Да еще приступы дурного настроения и бредовые фантазии. Если честно, она сама себя довела. Я знаю, это звучит жестоко, но уверена, что так думаю не я одна. Она никогда не была по-настоящему здоровой или счастливой, а лишь выжимала из всех соки. Без нее всем стало легче.
– А как же дочь? Ей тоже стало легче?
– Вероятно, да, если вспомнить, как вела себя эта мамаша. – Бэбс опустошила стакан. – Еще?
Грейс кивнула и протянула свой стакан. Бэбс налила.
– Правда, Грейс, если бы вы знали хотя бы половину! По-моему, в ее планы входило принести своим самоубийством как можно больше неприятностей. Им обоим. Она хотела сфабриковать улики против Пата и наказать Джона.
Когда я думаю, как она сидела в этой клинике и что-то замышляла, у меня закипает кровь!
У Грейс на языке вертелся ответ, что на уме у Евы, когда она готовилась убить себя, наверное, было совсем другое, но что толку было это говорить? В конце концов, она ведь не знала Еву. Зачем ей бросаться на ее защиту? Лучше разговорить Барбару на другие темы. Она была явно настроена посплетничать...
– Итак, будучи все эти годы рядом с Патом и Джоном, вы, должно быть, видели множество женщин, которые появлялись в их жизни?
Смешок.
– Я бы сказала, достаточно, чтобы заполнить стадион Уэмбли! – Но затем она задумчиво посмотрела на Грейс. – У Пата женщины всегда были только для развлечения. Ничего серьезного с тех пор не было. То есть до вас...
Грейс почувствовала, что краснеет, и посмотрела в свой стакан. Где-то вдалеке заиграла странная, невыразимая мелодия.
– ...Что же касается женщин Джона... тут было еще более отчаянное желание уйти от действительности. Пристрастился к выпивке.
– Он немного распутник, не так ли?
Улыбка. Именно такая, которая возникает от игры с драгоценными воспоминаниями.
– Распутник – очень неприятное слово. И вообще, почему вас это интересует? Ваша сестра положила на него глаз?
– Возможно. Мне следует предупредить ее?
– Ну, я не думаю, что в этом есть необходимость. Могу вам сказать, что наш Джон способен подойти близко к краю, но быстро отступает. Сейчас он трезв, хорошо себя ведет и, если честно, довольно скучен.
– Понятно. – Грейс почувствовала, что ее внимательно изучают. Слишком внимательно.
Бэбс положила руку ей на плечо и повернулась, чтобы взглянуть на свое отражение во французских окнах. Поза: элегантная женщина, дающая ценный совет молодой, неопытной подруге.
– По крайней мере, сейчас их двое и вас двое.
– Простите?
– Не надо все снова запутывать, а?
Особенная мелодия зазвучала в ушах Грейс громче. Словно кто-то гулял по саду, играя на дудке. Она на короткий миг представила, что это О'Коннелл. Разгуливает с напыщенным видом при свете луны и играет на дудке, как выросший Пан...
На лице Барбары застыло неопределенное выражение, что-то среднее между тревогой и насмешливым интересом.
– Что вам рассказывал Пат обо мне и моей сестре?
Не дождавшись ответа, Бэбс вдруг вскочила и подбежала к французским окнам.
– О господи! – Она выглянула в сад. – Вы слышите? Сэм снова за свое! И это после всех обещаний. Идемте, нам нужно вмешаться и прекратить это безобразие!
В следующее мгновение Бэбс схватила Грейс за руку и потащила за собой в сад, где происходило исключительно любопытное зрелище.
Сэмюэл Вултон совершенно голый, развалившись, сидел на суку конского каштана и играл на нескольких свирелях. Острая бородка, темные волосы на теле, бледность кожи при лунном свете и гордо поднятое достоинство (от которого обе женщины быстро отвернули взгляд) делали его похожим на какого-то мифического бога или существо. Вероятно, даже фавна.
Вокруг замаскированного фонтана танцевала Верити Вултон. На ней было только нижнее белье, и она завернулась в восточную шаль Грейс. Она выделывала почти балетные пируэты, если бы не пошатывание и странные антраша. Даже в темноте сада были видны ее выпуклые, вечно испуганные глаза.
– Я бы не так возмущалась, если бы он на самом деле мог сыграть полуприличную мелодию, – испепеляющим тоном произнесла Барбара. – Или если бы ее танец хотя бы отдаленно можно было назвать хорошим. Вероятно, если бы я попробовала того пойла, которое они так любят, мне бы показалось, что он прекрасно играет, а она необыкновенно грациозна. – Ее голос поднялся до сухого, прокуренного крика. – Сэм, спускайся, будь умницей! Верити, пожалуйста...
Затем она, кажется, что-то вспомнила и принялась вертеться в разные стороны и оглядываться.
– Сесил? Куда ты к черту подевался? Сесил!
Ее прервало звучное «Опля!», мелькнула розовая плоть и быстро двигающиеся маленькие ноги. Сесил метался взад-вперед между деревьями, такой же голый, как и Сэм Вултон, сверкая лысой головой.
– Господи! – Бэбс покраснела. – Сесил, ради бога, прекрати и оденься! Мы все это видели раньше, дорогой, и не хотим смотреть снова.
В ответ прозвучало:
– Убирайся вон, старая ведьма!
На какое-то время она застыла как изваяние и неподвижно стояла под деревьями, освещенная светом луны. Коренастый Вакх с розовой безволосой грудью и свисающим животом, исторгая громкие вопли, стремительно сбежал с холма, перепрыгнул через ограду и скрылся из вида.
– О господи! – ахнула Грейс. – Утес...
