Гостья, которую я хотел видеть, так и не пришла.
Проходя мимо скамьи у меня за спиной, мама взъерошила мои волосы, затем пригладила. Я ничего не мог поделать, если она впадала из-за меня в отчаяние. Я сам пребывал в отчаянии.
Я сидел на балконе и притворялся, что философствую, и внезапно узнал легкие шаги перед дверью. Кто-то постучал, затем, не дожидаясь ответа, вошел. Я напрягся в предвкушении и быстро вскочил на ноги. Затем сквозь раздвижную дверь, я наблюдал за тем, как моя великолепная мать встречала молодую женщину в моей комнате.
Это не было стычкой, к которым привыкла мама. Она ожидала смешные ножные браслеты из кораллов и девическое смущение, а не мягкие ткани приглушенных тонов и серьезные глаза.
— Добрый день. Меня зовут Елена Юстина, — объявила Елена, которая умела вести себя спокойно, даже при виде двенадцатидюймового ножа в руках моей родительницы над миской с миндальным фаршем. — Мой отец — сенатор Камилл Вер. Служанка ждет меня снаружи. Я надеялась поговорить с Дидием Фалконом. Я его клиентка.
— Я — его мать! — заявила моя мама, словно Венера с покрытыми пеной ногами, выступающая от имени Энея. (Учтите, я не думаю, что благочестивый Эней, этот несносный самодовольный хлыщ, питался рыбой, которую его прекрасная мать богиня сама для него чистила и фаршировала.)
— Я так и подумала, — ответила Елена в своей спокойной, приятной манере, глядя на неприготовленный для меня ужин так, словно ей очень хотелось, чтобы ей предложили остаться. — Однажды вы позаботились о моей двоюродной сестре Сосии. Я очень рада, что мне представилась возможность вас поблагодарить.
После этого она поправила покрывало и скромно замолчала, как делает молодая женщина после обращения к старшей, если обладает воспитанием. (До этого ни одна женщина, которая знала меня, не считалась с моей матерью и не проявляла такта в общении с ней. Это было впервые.)
— Марк! — заорала мама, сбитая с толку, после того как над ней так вежливо одержали верх. — К тебе по делу!
Пытаясь выглядеть беззаботным, я вошел в комнату. Мама схватила тарелку с рыбой и вышла на балкон, в знак уважения к клиентке, которой не требуются свидетели. Это не было настоящей жертвой — она все равно могла подслушивать и с балкона. Я предложил Елене стул, предназначенный для клиентов, а сам устроился с другой стороны стола. Выглядел официально.
Наши глаза встретились — и мое актерство рухнуло. Елена пыталась решить, рад ли я ее видеть. Я точно также осторожно наблюдал за ней. В одно и то же мгновение наши глаза загорелись от нелепости ситуации. Нам обоим хотелось смеяться над собой. Затем мы просто сидели в тишине, которая говорила сама за себя, и счастливо друг другу улыбались.
— Дидий Фалкон, я хотела бы обсудить оплату твоих услуг.
Глядя одним глазом на балкон, я потянулся через стол и коснулся кончиков ее пальцев. Меня словно пронзило током, и на руках выступила гусиная кожа.
— Что-то не так с представленным мною счетом, госпожа?
Она вырвала руки в настоящем негодовании.
— Что означает «спорные вопросы»? — спросила она. — Пятьсот сестерциев за что-то, что ты даже не объясняешь?
— Это просто выражение, которое используют некоторые счетоводы. Я советую тебе просто как следует поторговаться — поспорить и не платить! — я улыбнулся. Она поняла, что это было только поводом, чтобы пригласить ее ко мне.
— Хм! Я об этом подумаю. Мне следует поговорить с твоим счетоводом?
— Я никогда не пользуюсь услугами счетовода. Половина из них умеет только рассчитывать процент, положенный им в виде оплаты услуг, а у меня достаточно нахлебников и без какого-то лысого финикийского учетчика и его чахлого болезненного помощника, которые также хотят ко мне присосаться. Когда будешь готова, тебе лучше поговорить напрямую со мной.
Я вперился на Елену честным взглядом, предполагая таким образом напомнить ей про вечер, который ей следовало забыть, но прекратил это, потому что мое собственное сердце билось слишком часто. Я чувствовал себя легкомысленно и весело, и еще мне казалось, что я потерял две пинты крови. Я прислонился к стене и сплел руки над головой, с улыбкой наслаждаясь ее видом. Елена улыбнулась в ответ. Я наслаждался ее улыбкой…
Я должен был это прекратить. Это было ужасной ошибкой. В жизни мне обычно требовалась какая- нибудь доступная девушка с цветком за ухом, которая будет хихикать, когда я читаю ей свои стихи. Я никогда не стану читать свои стихи Елене. Она сама их прочитает, потом подчеркнет места, где допущены ошибки в правописании и рифмах. Я буду яростно возмущаться, но потом все равно исправлю все так, как она сказала…
— Есть кое-что еще, — заговорила она. Мое лицо расплылось в счастливой улыбке. Наверное, я напоминал бессловесную лягушку. — Очень скоро таможня освободит склад в переулке Ворсовщиков, и туда будет открыт доступ. Отец очень не хочет, чтобы я туда ходила.
Я резко опустил руки.
— В переулке Ворсовщиков было совершено убийство. Твой отец прав.
— Мне на самом деле хочется осмотреться.
— Тогда возьми кого-нибудь с собой.
— Ты пойдешь?
— С радостью. Дай мне знать когда.
Я хитро посмотрел на нее широко раскрытыми горящими глазами. Мой взгляд говорил ей о том, что мы можем сделать на складе перца. Это что-то само по себе будет пикантным. Елена казалась серьезной. Я разумно откашлялся. Она встала, чтобы уйти.
— Завтра твой триумф. Ты пойдешь?
— Не для себя. Выполнять семейный долг. Давай я займусь твоим складом после этого.
Я вылез из-за стола и проводил ее к двери. Мы оставили ее открытой для маскировки, и вышли из квартиры. Тут нас ждало смущение — ее служанка все еще ждала на площадке, где ее оставили.
Некоторые служанки знают, как незаметно исчезнуть, если мужчина хочет поцеловать красавицу, которую они сопровождают. С одной стороны, мне было приятно обнаружить, что служанка Елены не считала, что ее хозяйка захочет быть поцелованной. В то же самое время я пришел в ужас, что госпожа может этого больше не хотеть.
— Наисса, спускайся вниз. Я тебя догоню, — приказала Елена спокойным, деловым тоном.
Мы слушали, как стихают шаги Наиссы, пока она не завернула на следующий пролет. Больше никто из нас не произнес ни слова.
Елена повернулась ко мне с обеспокоенным видом. Я поцеловал ей руку, стоя на расстоянии вытянутой руки, затем немного приблизился и поцеловал другую руку. Я притянул Елену поближе, поцеловал ее в обе щеки. Со вздохом, который повторил мой, она упала в мои объятия, затем одно мгновение мы стояли без движения, а проблемы словно упали с нас, как лепестки с розы после сильного порыва ветра. Все еще сжимая Елену в объятиях и целуя, я медленно повел ее по площадке. В конце концов у начала лестницы я ее отпустил.
Елена пошла вниз. Я наблюдал за ней на всем пути до улицы. Пять минут я стоял на одном месте после того, как она ушла.
Эта женщина изменила мой день.
Я снова уселся за стол, притворяясь, что все в порядке. Лицо покалывало в том месте, где его коснулась Елена перед тем, как уйти.
Меня ждала мать. Она знала, что я много раз, проводив женщину, возвращался домой и долго бродил по комнатам, молча демонстрируя свои чувства. Они приходили, они уходили. Они не угрожали ничьему спокойствию.
Теперь мама с грохотом опустилась на противоположную скамью и поджала губы.
