Животное, которое повалило его, пылко заблеяло, затем бросилось ко мне. Я старался устоять, удерживая от знаков внимания еще одного старого друга из Кротона, которого я никогда не ожидал уже встретить.
Казалось, Лэс чувствовал себя неловко.
— Каждый раз, когда мы разжигали огонь, она сбегала. От нее одни проблемы, Фалько; ты можешь забрать ее обратно…
Вот так мы и покинули это ужасное убежище: Мило тащил Лэса на одной веревке, а на другой я вел свою священную козу.
Когда мы приехали в Оплонтис, я дал Мило задание сопроводить капитана до койки в тюрьме Геркуланума. Мое личное недовольство диктовало мне, что я сам должен отправиться за Пертинаксом. Мило это понимал; следовать своему недовольству было и его собственным хобби.
Хотя Елена Юстина все еще находилась на постоялом дворе, Ларий шепотом уверял меня, что там не было никаких признаков Пертинакса. Кажется, я знал почему. Этот сноб не ожидал, что дочь сенатора останется в таком жалком окружении только ради того, чтобы помочь раненым друзьям; он предполагал, что Елена все еще жила на вилле. Однако даже если Пертинакс и знал, что она у нас, теперь мы могли его отпугнуть. Эмилия Фауста была верна своему слову. Она уже послала транспорт для нашего инвалида и его семьи — и вооруженную охрану из Геркуланума, которые так хотели поучаствовать в какомнибудь деле, что собирались сначала бить, а уж потом задавать вопросы.
Я оттащил Лария в сторонку.
— Я собираюсь съездить на загородную виллу. Не знаю, что я там найду. Мне нужно, чтобы ты присмотрел за людьми, за которых я несу ответственность. Я хочу, чтобы они все уехали из Кампании. Мне не нравится, как Пертинакс озабочен Еленой; это небезопасно. Если я расскажу ей правду, она будет спорить. Так что мы скажем, что Петрония Лонга быстро увозят обратно в Рим под вооруженной охраной, поскольку он важный свидетель, и я попрошу Елену Юстину поехать с ними…
— Чтобы присмотреть за ними? — улыбнулся Ларий; я рассеянно посмеялся в ответ.
— Да; ей это понравится… — Потом я пристально на него посмотрел. — Ты был хорошим помощником в этой поездке. Ты мог бы мне пригодиться, Ларий. Рисовать битву при Акции по три раза в месяц довольно нудно. Тебе нужно использовать свою выдержку и инициативу — и хвастаться перед девочками! Хочешь работать моим помощником, когда вернемся в Рим?
Мой племянник засмеялся. Ларий откровенно сказал мне, что он более разумен.
Я отправил их тем же вечером. Процессия уезжала в смолистом запахе факелов: такой наспех собранный караван из багажа и недовольных детей, которых Ларий и рыбак Оллии везли в повозке с Нероном с бурдюком вина Петро. Естественно, мы собрали старинную кучу сувениров. Креветкообразный отвечал за мою козу, которую отправили жить на ферме двоюродного брата Петро вместе с Нероном.
Когда дошло до дела, мой план был разрушен. Оказавшись лицом к лицу с Еленой, я рассказал ей правду.
— Да, я понимаю. — Она всегда спокойно отвечала, когда ситуация была критичной, хотя подчинение моим распоряжениям никогда не отличали наши отношения. — Марк, ты все еще хочешь арестовать Пертинакса?
— Он сейчас несет ответственность за две смерти, а также нападение на Петрония. Что бы ни думал его старый отец, Пертинакс теперь не просто заговорщик, который может надеяться на помилование. После его ареста на «Исиде» он наверняка сам это знает. Но от этого Пертинакс становится только еще более отчаянным.
— Я так надеялась, что мы найдем способ все уладить для него…
— Я ненавижу, что ты его защищаешь!
С ужасно обеспокоенным видом Елена обняла меня за плечи.
— Марк, после четырех минут в твоих объятиях я преданна тебе больше, чем была ему после четырех лет в браке — хотя это не значит, что я совсем не лояльно отношусь к Пертинаксу.
Я взял ее лицо в свои ладони.
— Елена! Ты должна отпустить его!
— Я знаю, — медленно сказала она.
— Я так не думаю! Когда ты приедешь в Рим, сиди дома, и если Пертинакс попытается встретиться с тобой, ты должна отказаться!
— Марк, пообещай мне одну вещь: не убивай его.
— Я не хочу его убивать. — Она ничего не ответила. — Елена, любовь моя, возможно, комуто придется это сделать.
— Если это придется сделать, пусть ктото другой несет за это ответственность. Марк, не забывай: что бы ты ни сделал, нам с тобой придется всегда жить с этим…
Этому «всегда» трудно было противиться. Внезапно я увидел ее близко, как никогда не бывало с тех пор, как напали на Петрония.
— Если я опять оставлю его на свободе убивать дальше, то мне придется жить с этим!
Елена Юстина протяжно иронично вздохнула.
— Тогда мне придется хоронить его.
— Обязанность — удивительная вещь!
В ее глазах появились слезы.
— А что мне делать, если он убьет тебя?
— Не убьет, — резко сказал я. — Это я могу тебе обещать!
Я заставил ее замолчать, крепче обняв и нежно улыбнувшись, глядя в ее беспокойные глаза и затмевая все мысли о Пертинаксе. Елена так нежно обнимала меня, что я вспомнил, как сильно она мне нужна. У нее был уставший вид. Она пробыла здесь на постоялом дворе со мной почти целую неделю, не жалуясь и поддерживая меня, даже когда я ночью приползал домой пьяным, чтобы поесть то, что она для меня припасла, не говоря уже о какихлибо проявлениях моей любви.
— Здесь мы жили вместе, — печально сообщил я. — А я был так озабочен, что даже не заметил этого!
— Ну ладно! — улыбнулась Елена в своей спокойной практичной манере. — Я всегда предполагала, что именно такой будет жизнь с тобой!
Я пообещал:
— Когданибудь мы сделаем это как следует.
Елена Юстина разглядывала меня с абсолютно спокойным видом.
— Ты знаешь, что именно этого я и хочу, — сказала она.
Потом я поцеловал ее, стараясь, чтобы это не показалось последним поцелуем, который я, возможно, могу подарить ей, и Елена поцеловала меня — так нежно и долго, что я почти испугался, что она думала, будто так и есть.
Все ждали нас. Мне пришлось отпустить ее.
LXXV
На вилле Марцелла меня встретил Гордиан.
— Я думал, вы на похоронах, сенатор.
— Я слишком беспокоюсь, чтобы расслабиться. Где Мило?
— В Геркулануме; заключает капитана дальнего плавания в тюрьму. А тут как обстановка?
— У Капрения Марцелла был удар…
— Не могу поверить! Этот старик такой же инвалид, насколько правда, что у ленивой жены болит голова…
— Это правда, Фалько; врач говорит, что еще один удар прикончит его.
