Итак, вот он — Коситрава. Победитель драконов, главный символ империи, божественная печать на царство, меч из легенды. В отличие от узких, слегка изогнутых клинков-тати, с какими шли в бой Киёмори и его сыновья, этот был широким, прямым и обоюдоострым подобно мечам великой Чанъаньской империи. Он покоился в деревянных ножнах, выложенных золотом и серебром, обернутый в рыбью кожу. «Подобающая оболочка, — подумал Киёмори, — для изделия Царя-Дракона, Владыки морей».
Согласно преданию, меч был столь же стар, что и сама империя, а в глазах Киёмори и вовсе выглядел древним как мир. Ему без труда верилось, что меч некогда лежал в хвосте семиглавого дракона. Говорили, будто Кусанаги в руках истинного правителя способен повелевать всеми ветрами Небес.
«И мне однажды предстоит вернуть его Царю-Дракону», — с грустью подумал Киёмори. Его вдруг осенило, что второго такого случая может не представиться. Но что делать? Под одеждой такое оружие не спрячешь. Может, позвать Токико и доверить ей? А когда пропажу обнаружат, свалить вину на лазутчика Минамото? Неплохой, однако, повод навсегда избавиться от соперника.
Однако если хитрость не удастся, всех Тайра объявят ворами, преступниками заодно с Нобуёри. Что тогда станет с величием, им предначертанным? Все и без того зыбко, и юному императору меч понадобится, чтобы утвердить право на трон, а Тайра со своей стороны нуждаются в доверии государя.
Киёмори колебался, зная, что времени на выбор осталось совсем немного.
«Я не могу бросить столицу в такое время. Даже выкради я Кусанаги, как мне вернуть его Рюдзину? Меча хватятся раньше, чем я успею добраться до моря. Да и не постыдно ли так обращаться со священной реликвией? Просто швырнуть в море, как, по слухам, поступил Син-ин со своими свитками сутр? Не лучше ли выждать удобного часа и вернуть его с почестями? Быть может, мой внук смог бы сам это сделать на празднике совершеннолетия. По правилам, получать меч в этот день полагается мальчику, но сколь было бы славно, если бы юный император вернул его Царю-Дракону! Да и святилище на Миядзи-ме, наверное, уже достроят».
Внутреннему взору Киёмори представилась величественная церемония: мальчик в алой парче с гербом-хризантемой стоит на помосте, выдающемся в море. Он высоко поднимает Кусана-ги… а потом — кто знает? Может, Бэндзайтэн выплывет в своей чешуйчатой ладье, чтобы принять меч от имени отца, или морской змей взмоет из воды и возьмет меч огромной пастью. Вот было бы диво!
«Царь-Дракон пообещал мне, что мой внук унаследует трон. Это обещание еще не выполнено. Так пусть подождет меча, пока я не увижу своего потомка императором. После и получит, с надлежащими почестями. Надо будет сказать Токико, чтобы не слишком торопила».
Тянулись минуты, а Киёмори все пребыват с Кусанаги наедине. Ему не терпелось прикоснуться к святыне, вытащить меч из ножен, рассмотреть лезвие. Говорили, что воин умеет определить на глаз, проливал ли клинок кровь. Есть ли на кромках зазубрины там, где он вгрызался в кость, или царапины от соударения с броней? Мечи тончайшей ковки в умелых руках могут рассекать воздух без свиста, резать капли дождя пополам Таков ли Кусанаги?
«А ведь я сам императорской крови, — напомнил себе Киёмори. — Боги не разгневаются, если я подержу его». И он медленно потянулся за мечом.
За спиной шумно раскрылась сёдзи.
Киёмори отдернул руку. Не видя, что за слуга вошел, он ворчливо осведомился:
— Вино для государя прислали? Ответил удивленный молодой голос:
— Вина я еще не видел, Киёмори-сан. Хотя, сказать правду, у меня его в последнее время было с избытком.
— Владыка! — Киёмори нрижатся лбом к полу. — Я… мои слуги разошлись с поручениями, и я решил присмотреть для вас за священным мечом.
Лучшего стража не сыскать, ведь я обязан вам спасением… Киёмори не поднял глаз, даже услышав шорох шелковых одеяний — император Нидзё опустился с ним рядом.
— Я хотел лично отблагодарить вас за помощь и гостеприимство, не говоря о покровительстве вашего рода, Киёмори-сан.
— Для меня это великая честь, повелитель.
— Удивительное творение, нэ? Этот Кусанаги.
— Воистину, повелитель. Знак императорской власти и вашего права на трон.
— Я сейчас ощущаю себя… отчасти недостойным его.
— Прошу, не говорите так, владыка. Если он здесь, в безопасности, рядом с вами, значит, боги по- прежнему к вам благосклонны.
Император вздохнул:
— Надеюсь, вы правы, Киёмори-сан. В таком ключе я о нем не думал. Мы пытались забрать и зерцало с яшмой, но они слишком хорошо охранялись.
— До меня дошел слух, повелитель, что другие два сокровища были переправлены в безопасные места.
— Отлично, а я уж испугался — и за страну, и за себя. Вы помолитесь со мной, Киёмори-сан, за мир, сколько бы битв нам еще ни предстояло?
— Почту за честь, владыка.
Они принялись вдвоем взывать к Будде Амиде, а Киёмори оставил помыслы о похищении Кусанаги.
Певучие доски [38]
Следующим утром Фудзивара Наритика вошел в покои Асагарэй. Главнокомандующий Нобуёри валялся, точно издохшая бледная кляча, в императорской опочивальне, все еще пьяный после вчерашнего кутежа. Наритика вздохнул. «Верно, недолго осталось жалкому тирану занимать это ложе. Да и мне, увы, придется проститься со своим положением, если не с головой».
Не найдя слуг, Наритика взялся сам расталкивать Нобуёри.
— Проснитесь, господин! Вставайте!
— Поди прочь, — промычал тот. Его одежда пропахла саке и сливовым вином.
— Нет, я не позволю вам нас опозорить. Нобуёри разлепил мутный глаз.
— Наритика? Да как ты смеешь…
— Смею, потому что вчера ночью мир встал с ног на голову. Смею, потому что никто, кроме меня, вам об этом не скажет. Дворец опустел. Император упорхнул из вашей клетки, его здесь больше нет.
— Нет? Что значит — нет?
— Посреди ночи государь таинственным образом исчез и ныне пребывает у Тайра в Рокухаре. На заре было объявлено, что всякий, кто хочет засвидетельствовать преданность Драгоценному трону, может явиться туда и воздать почести императору. Я слышал от слуг, будто вокруг Рокухары теперь шагу ступить негде из-за повозок и толп — вся знать Хэйан-Кё устремилась присягать государю на верность.
— Невероятно! — Нобуёри прищурился и вмиг сел на кровати. — Разве тебе не сказали, что я ненавижу подобные розыгрыши?
— Это не розыгрыш, господин!
— Даже будь это правдой, Го-Сиракава все еще у нас в руках, нэ? Он ценен не меньше, чем его сын.
— Повелитель, прежнему государю и его сестре также удалось скрыться. Никто не знает, где они. — Наритика то и дело оживлял в памяти разговор с подозрительным человеком в зеленом платье и пытался понять, стыдиться ему себя теперь или нет.
— Как можно так дурно шутить со своим господином! Я-то думал, мы, Фудзивара, выше этого!
— Повторяю: я не шучу! Обойдите дворец и убедитесь сами!
— Отлично. Но если ты мне солгал, болтаться твоей голове на тюремных воротах рядом с Синдзэевой.
— Уверяю вас, господин, это правда. — «Хотя тюремных ворот моей голове все равно не избежать».
