Усивака, так что ему не составило труда подслушать их разговор.
— Да, место для монастыря прекрасное, — говорил Сёмон. — А какой отсюда вид! Точь-в-точь как вы описали. Я должен здесь все осмотреть. Если бы вы дали мне провожатого — пройтись вокруг по горным тропам, я был бы весьма признателен.
— Я могу запросто это устроить, — сказал настоятель.
— Как насчет него? — спросил Сёмон, указывая на Усиваку.
— О, едва ли он вам подойдет, — ответил Токобо. — Слишком упрям.
— Упрям? Для послушника это не так уж плохо. Есть о чем поспорить.
Токобо понизил голос, но Усивака по-прежнему его слышал.
— Он один из сыновей знаменитого полководца Ёситомо. Уже давно должен был принять постриг, да только учение его почти не привлекает: лишь бы мечом махать, а духовные занятия побоку. Больше того, третьего дня явился сюда какой-то бродячий монах из Энрякудзи и потребовал, чтобы его пропустили прислуживать мальчишке. А мне сдается, он тайком обучает его бугэй. Придется принять меры. Если мальчик не будет пострижен в самом скором времени, мы будем вынуждены вернуть его в столицу.
Усивака знал, что за этим последует. Оставалось надеяться, что тэнгу помогут ему сбежать еще раньше.
— Как увлекательно, — произнес Сёмон. — Почему бы мне не поговорить с юношей, пока он будет показывать мне горы? Быть может, я смогу преуспеть там, где другие не справились?
— Как будет угодно, — проворчал настоятель. — Однако даже вы едва ли сможете до него достучаться. — Он повернулся и гневно уставился на Усиваку: — Эй, ты! Поди сюда.
Усивака вздохнул, с ужасом предвидя многочасовую проповедь, но не посмел гневить настоятеля еще больше, а потому поставил грабли и подошел к святым старцам.
— Чем сей ничтожный может помочь? — спросил он с вежливым поклоном.
— Проведешь Сёмон-сана по нашим заповедным тропам. И слушай его хорошенько — у него есть что тебе сказать.
— Как пожелаете.
Когда Токобо оставил их одних, Сёмон слегка улыбнулся Усиваке:
— Рад, что ты согласился со мной поговорить. Думаю, наша беседа тебя не разочарует.
— Правда? — спросил Усивака, не очень-то веря монаху.
— Сам рассудишь, когда я закончу. Идем прогуляемся. Оставив монастырские стены далеко позади, чтобы никто не смог услышать разговор, Сёмон сказал:
— Так, значит, ты сын великого вождя Минамото, самого Ёситомо, нэ?
Его слова встревожили Усиваку еще больше, чем монашеские нравоучения. «Неужели это лазутчик Тайра?» — подумал юноша и опасливо ответил:
— Так мне сказали.
— И ты изучаешь приемы боя на мечах.
— Балуюсь иногда. Ничего больше. Сёмон снова улыбнулся.
— Сёдзё-бо — хороший учитель, верно?
Тут уж Усивака испугался не на шутку. Если Тайра проведали о его встречах с тэнгу…
— Не бойся, — добавил Сёмон. — Сёдзё-бо шлет тебе привет и просит напомнить о третьем совете с листка из свитка.
— Третьем… А, теперь вспомнил. «Ищи способ обойти неприятности». Значит, Сёдзё-бо направил вас мне помочь!
Сёмон кивнул:
— Так и есть.
— Но… как человек вашего благочестия может знать тэнгу?
— Любой монах, которому случалось забираться в горы, хоть раз с ними встречался — порой сам о том не догадываясь. Тебе же следует запомнить вот что. Одна из ветвей Фудзивара имеет вотчину в краю Осю. Свой род они ведут от урожденных вассалов твоего прославленного предка Ёсииэ. Хидэхира, их нынешний глава, держит войско числом сто восемьдесят тысяч. Однако Фудзивара никогда не были сильны в стратегии. Потому Хидэхира был бы не прочь отдать свою дружину под начало сыну Минамото. Он думает, что такой полководец сумеет поднять боевой дух его воинов. Видишь ли, высокородные Фудзивара не питают любви к выскочкам Тайра.
— Похоже на то. Так когда мне отправляться? Сегодня?
— Да ты резвый малый. Нет, сейчас рано. На дороге полно соглядатаев — в каждой горной молельне, во всех постоялых дворах и почтовых станциях. Нужно хорошенько подготовиться.
— У меня теперь есть вассал — монах и великий воин. Его зовут Бэнкэй. Между нами, я уверен, что мы сможем отбить любую напасть.
— Хм-м… Бэнкэй, говоришь? Я о нем слыхал. Не тот ли это громила, который поклялся украсть тысячу мечей?
— Он оставил эту клятву, чтобы помочь мне сокрушить Тайра.
— Стало быть, ты уже оказал миру большую услугу. Однако к чему лезть на рожон, когда Хидэхира ждет тебя в целости и сохранности? Да и тебе понадобятся его люди, если хочешь исполнить свое намерение. Нет, путешествовать надо скрытно.
Усивака заупрямился.
— Звучит как-то… бесчестно. Хотя, если вы находите это разумным…
— Разве тэнгу тебя не учили, что для победы порой необходимо идти на уловки? Разве тебе не приходилось поддаваться, чтобы потом ударить с более выгодной точки? Итак, вот как мы поступим. Когда вернемся, ты скажешь Токобо, что счел мои доводы убедительными и хочешь продолжить наши беседы. Мы проведем вместе еще один день, а после я отвезу тебя к святилищу Дзюдзэндзи, где тебя встретит один золототорговец, который часто путешествует между Хэйан-Кё и Осю. В его свите ты вернее доберешься туда без опасностей и приключений.
— Отлично, — ответил Усивака. — Как скажете, так и сделаю. Я вам очень обязан за помощь.
— А тебе будет обязана вся Япония, если ты сможешь очистить ее от засилья Тайра.
— Постараюсь изо всех сил, Сёмон-сан.
Молитвенные таблички
Кэнрэймон-ин сидела в крохотной комнатке, обмахиваясь веером, и деревянные четки-таблички со словами молитв бряцали в такт движению ее руки.
С самого пожара она заточила себя здесь, в императорской келье, никого не принимая, кроме служанок, подававших еду. Придворным было передано, что госпожа уединилась для истовой молитвы, в которой просила ками подарить ей дитя. На самом же деле ей было невыносимо сознавать свою вину в гибели стольких людей, и молилась она во искупление и прощение своего греха.
Не объясняя причин, императрица велела устроить обряд очищения Трех священных сокровищ, пустить стрелы на все четыре стороны и развесить шары из листьев ириса для изгнания злых духов. Она не знала, разумно ли поступает: прошлого не вернуть, а действовать сейчас — все равно что собирать рис, рассыпанный в грязи.
Но вот сёдзи у нее за спиной скользнула в сторону, и показалась старшая служанка с подносом в руках.
— Государыня, пришло время полуденной трапезы. Прикажете войти?
Кэнрэймон-ин махнула веером в знак соизволения. Служанка поставила поднос на единственный низкий столик и поклонилась, прижавшись лбом к полу.
— Госпожа, могу я осмелиться поговорить с вами? Кэнрэймон-ин вздохнула:
— Если хочешь.
Служанка затворила сёдзи и присела на колени.
— Госпожа, вы поститесь и пребываете в уединении уже месяц кряду. Ваши подданные начинают
