— Это было последнее, что я вообще написал.
— И увлекся вместо того булыжниками?
— Так и ты об этом слышала?
— А кто же, по-твоему, натравил на тебя всех этих репортеров?
— Молли, ты врешь!
— Я выжидала, пока не стало окончательно ясно, что ты делаешь лучшую свою работу.
— Да как ты могла меня видеть?.. — Андре посмотрел ей в глаза и все наконец понял. Знакомый отрешенный взгляд. — Молли, ты БАЛ.
Молли поднесла чашку к губам и отпила небольшое, точно отмеренное количество чая.
— Думаю, тебе бы стоило определить меня на настоящий момент как множественную. Я реплицируюсь и реплицируюсь. Это своего рода художественный проект, начатый мною несколько лет назад. А инициатором была Алетея — еще тогда, когда мы были с нею вместе.
— Ты можешь мне о ней рассказать? Ее образ преследовал меня многие годы. Я представлял себе ее как некую
— Никто меня никуда не уводил. Я ушла. Порою мне и самой непонятно, о чем я тогда думала. Алетея Найтшейд была далеко не подарочек, уж это я вам точно скажу. В то время, когда мы были с ней вместе, с ней случился первый из этих срывов.
— Срывов?
— У нее была врожденная, на генном уровне шизофрения. Из-за этого ей не разрешали стать БАЛом, а ей очень хотелось. Большую часть времени медицинский грист контролировал ее состояние, но иногда… Словом, она всех перехитрила. Она была сообразительнее, чем надо бы для ее блага.
— И вот потому ты и стала БАЛом? — спросил Андре. — Потому что она не могла?
— Я вдолбила себе, что делаю это для себя, но — да. Тогда — да. Теперь все сильно изменилось.
Молли улыбнулась, а свет в мастерской был как раз подходящий. Андре видел в ее глазах следы многогранности. Некая фрактальность радужки.
— Ты себе даже не представляешь, насколько это прекрасно — сколько я могу видеть!
Молли рассмеялась, а Андре слегка передернуло. Благоговение или ужас? Он и сам не знал.
— Алетея была просто женщина, — сказала Молли. — Думаю, она откуда-то из окрестностей Юпитера, Какая-то там луна или что еще в этом роде. — Молли неопределенно махнула в сторону окна; подобно многим обитателям внутренней системы, она воспринимала внешнюю как нечто малопонятное, все тамошние планеты и луны были для нее одинаковы. — Она выросла на какой-то странненькой ферме.
— Каллистианская свободная ассоциация фермеров?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Она не слишком об этом распространялась.
— А какая она была?
— Трудная.
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас попробую объяснить.
Глоток чая. Андре вдруг вспомнил, что так еще и не брался за свой. Чай оказался великолепным и почти сплошь состоял из гриста. Было несколько неуютно понимать, что пьешь вот такое.
«Знаю уж, знаю».
— У Алетеи были два качества, которым никак не полагается сосуществовать в одном органическом мозге. Большой интеллект и большое сердце. Она чувствовала буквально все и слишком, слишком об этом думала. Она была рождена, чтобы стать БАЛом, и в конце концов нашла для этого способ.
— Бен?..
— Они полюбили друг друга. Просто так уж удачно вышло, что именно Бен мог помочь ей обойти процедуры скрининга. Но Алетея, она же всегда была прушницей. Она была удачлива буквально на квантовом уровне. Пока не перестала быть удачливой.
— Так, значит, они с Беном были вместе прямо перед тем, как он стал… Тадеушем.
— Да, около года.
— И ты ревновала?
— К тому времени я уже наелась Алетеей по самое это место. Я любила ее и буду любить, но мне хотелось жизни… ну, скажем, попроще. А она была вся какой-то клубок, распутать который мне было не под силу.
Молли взялась пальцами за кончик своего носа и чуть-чуть его подергала; трогательный жест, умилился Андре.
— Ну и к тому же, — закончила Молли, — это же она от меня ушла.
— Ну и что это сделало с тобою и с Беном?
— Ничего. Бена я люблю, он мой лучший друг.
Она говорила в настоящем времени, но Андре предпочел этого не заметить.
— Но ты скажи мне, Молли, для какой такой радости он поменял свое имя? Вот этого я не в силах понять.
— Потому что он не был уже БАЛом.
— О чем это ты говоришь? Конечно же, он был. Ну — особым. Очень особым. И все равно…
— Нет. Он сказал, что он нечто совсем новое. Что он больше не Бен. Впрочем, это была скорее шутка, ну, вроде шутки. Потому что он, конечно же, как был, так и остался Беном. И пусть там Тадеуш был больше чем человек, он точно был по крайней мере человеком, и этим человеком был Бен Кей. Он никогда не мог толком мне это все объяснить.
— Временная пропагация без перекрытия сознаний. У башенных, в смысле башен времени, БАЛов всегда возникала эта проблема. Интерференционные картины. Провалы. Но с Тадеушем удалось наконец подобрать нужную частоту. Сознание проникает в будущее и отражается назад с античастичным квантовым смешением.
— Вот этот кусок вашего, специалистов, жаргона я никогда не могла понять.
— Мы сотворили Бога.
Молли фыркнула, и чай брызнул у нее из носа. Она продолжала смеяться, пока к глазам у нее не подступили слезы.
— Мы сделали нечто, — сказала она, немного отдышавшись. — Нечто, весьма отличное от всего, бывшего прежде. И все же, Андре, я же знала Тадеуша. Вот уж ему-то я точно не стала бы поклоняться, никогда и ни за что.
— Некоторые придерживаются иной точки зрения.
— Тадеуш считал их полными психами. Ему было в их обществе крайне неловко.
— А как Алетея, она тоже была из таких?
— Алетея? Во всем, что касалось Тадеуша, Алетея была закоренелым атеистом. То, что сделала она, было хуже. Во много раз хуже.
— О чем это ты говоришь?
— Она в него влюбилась.
— Я не понимаю.
— Алетея влюбилась в Тадеуша.
— Но она же и так любила Тадеуша.
— Подумай-ка получше.
— Бен, — сказал Андре после секундной заминки. — Тадеуш и Бен не были одной и той же личностью.
— Да уж, положеньице было — цирк, да и только.
— Удачливым соперником Бена стал… другой вариант его собственной личности.
— В Тадеуше родился новый, улучшенный Бен. И, как легко догадаться, Алетея в него влюбилась. Загвоздка была только в том, что и Бен никуда не девался.
— Господи, — сказал Андре. — Ну и как же…
