о моей работе над оформлением твоей пьесы.
Дьюк вызывающе поднял брови.
– Что же, ты считаешь, что личная жизнь не отражается в работе?
– Ну… до какой-то степени…
– Поэтому-то я и хочу узнать обо всем, что происходило с тобой. Как ты стала такой.
Да, это был совсем другой человек – опасный, хитроумный, изворотливый. Он умел добиться своего – Тина с горечью поняла, что от этого нового Дьюка не следует ждать доброты и участия.
– Не думаю, что можно рассказать обо всем, что произошло за восемь лет, за ланчем, – сухо ответила она.
– Я готов слушать тебя сколько угодно, для меня это так важно.
Он лгал. Он не мог не солгать ей!
– Зачем ты вернулся в Австралию, Дьюк? – резко спросила Тина.
– Меня заставили это сделать воспоминания. – Голос Дьюка был мягок и певуч, отчего ее сердце учащенно забилось.
Тина сумела овладеть собой и не поверила на сей раз его словам. Воспоминания! Долгонько же он копил все эти воспоминания, прежде чем соизволил вернуться!
– Не думаю, что тебе действительно есть о чем помнить, – холодным тоном отрезала Тина. – Я-то давно обо всем позабыла, – вызывающе добавила она, стараясь выглядеть равнодушной и независимой.
Ласковая и в то же время горькая в своей глубине улыбка тронула губы Дьюка. Он протянул руку и легко провел по щеке молодой женщины.
– У нас еще могут появиться новые общие воспоминания, Тина. Такие воспоминания, которые не так-то просто будет забыть.
Тина с ужасом почувствовала, как под его лаской ее холодная решимость растаяла, как лед на летнем солнце. Ее вновь захлестнули бурные чувства. Да, Дьюк хочет ее и намерен получить в самое короткое время, – теперь она это знала.
Его жесткие пальцы взяли ее руку, сжали собственническим жестом. От его прикосновения по всему телу Тины прошла волна влажного жара, опаляя огнем безумного желания. Наконец-то это может свершиться! Дьюк Торп, герой ее девичьих грез, – вот он, рядом, и она сможет получить его, если только захочет!
Неужели это действительно произойдет – то, о чем она столько лет мечтала? Неужели через час или два она будет лежать в его объятиях? Но вправду ли этот непонятный, странный человек желает этого?
Это был не тот Дьюк, память о котором она свято хранила. Теперь ясно видно, что именно этот человек написал все те пугающие, затягивающие в опасный омут драмы, полные тревоги, чуждые всему ясному и доброму.
– Чего ты хочешь от меня, Дьюк? – выпалила она, отчаянно стремясь понять его намерения.
– Только то, Тина, что ты легко могла бы мне отдать.
– Что ты этим хочешь сказать? – Ее глаза сверлили его. Однако он сохранял спокойствие.
– А чего бы ты больше всего желала, Тина?
Если бы он задал этот вопрос пять минут назад, Тина без колебаний ответила бы – тебя. Но это было пять минут назад…
Теперь она не намеревалась обнаруживать перед Дьюком свои слабости. Она вызывающе вздернула голову.
– В моей жизни самое важное – моя профессия и успех в делах.
Дьюк был явно обескуражен. Он отнял свою ладонь от ее руки. Его лицо окаменело, рот превратился в тонкую линию. Зеленые глаза стали по-зимнему холодны, в них появилось циничное выражение.
– Ах, только и всего? Ну, тогда я в состоянии дать тебе все то, о чем ты мечтаешь, – медленно, растягивая слова, произнес он, намекая на то, что не откажется от платы за свои старания.
– Зачем это тебе, Дьюк? Какой смысл в этом? – недоуменно спросила Тина, как бы пытаясь догадаться о причинах предложения Дьюка. – Что ты с этого будешь иметь?
Он смотрел на нее равнодушно, без всякого выражения.
– Ланч будет подан в моем номере. Может быть, мы пойдем туда и все обсудим наедине?
При мысли о том, что придется остаться с ним с глазу на глаз, Тина перепугалась. Она инстинктивно чувствовала, что согласись она пойти на этот шаг – и все ее мечты рухнут и в будущем ей останется только горькое разочарование.
Однако Тина заставила себя принять фальшиво равнодушный, беспечный вид. Ей надо пройти через это испытание, пройти до конца весь путь. Может быть, это будет часом ее освобождения, вызволения из плена многолетнего страстного ожидания Дьюка. После этого она станет по-настоящему свободной и независимой.
– А после ланча, Дьюк… что произойдет потом? – Тина произнесла это, отступив на шаг и с легкой издевкой глядя прямо в глаза мужчины.
– Ну, Тина, – протянул он, – тут все целиком зависит только от тебя, и ни от кого больше.
Насмешливо ухмыляясь, он подхватил ее под руку и повел к лифту. Она не пыталась сопротивляться, хотя в душе корчилась от омерзения – к нему и к самой себе. Возможно, это необходимо, необходимо для того, чтобы наконец освободиться от его власти над ней.
Тина чувствовала всю постыдность и двусмысленность своего положения. Но без страха решила встретить все, что уготовила ей судьба.
3
Однако вся решимость Тины улетучилась, едва только она увидела перед собой дверь номера Дьюка. Сердце ее вновь застучало как сумасшедшее, отдаваясь в висках, ноги задрожали, она чуть не упала. Правда, колоссальным усилием воли молодой женщине удалось справиться с собой, но ее состояние выдавали предательски трясущиеся губы. Когда Дьюк взглянул на нее, приглашая войти, на его лице отразились сомнение и беспокойство.
С минуту он пристально смотрел в лицо Тины. Глаза его на миг затуманились выражением странной тоски и сожаления. Что это было: крушение надежд или горькие воспоминания – Тина не знала, да и не желала знать. Тем более что мгновение спустя его лицо опять приняло решительное выражение.
– Добро пожаловать, – обратился он к Тине, отступая в сторону, чтобы пропустить ее в дверь.
– Благодарю. – Тина отвечала с заметной иронией в голосе. Величественно, словно королева, кивнув ему, она с достоинством вошла в роскошный номер.
Большая, дорого и уютно обставленная комната. За отдернутыми тяжелыми занавесями – чудесный вид на город: окно занимало почти всю стену. В глубокой нише – неправдоподобно огромная кровать. Мебель, убранство комнаты, ковры, шторы были именно такими, какими и должны были они быть у преуспевающего драматурга, подумала Тина. Услышав за спиной щелчок двери, она отвернулась к окну.
– Что же, теперь ты можешь гордиться собой, Дьюк, – не без язвительности заметила она, изо всех сил стараясь не глядеть на постель. Уловив на себе пристальный взгляд его глаз, она смутилась.
– Теперь я могу себе это позволить.
– Любишь смотреть на красивые вещи? – быстро, не давая ему опомниться, спросила она. Говорить, говорить все равно о чем – только бы не думать о том, что должно произойти.
– Да.
– Совсем не то что раньше. Ведь тогда мы оба были бедны как церковные крысы, помнишь?
– Да, согласен с тобой.
– И теперешняя жизнь тебе больше по душе? – тихим голосом произнесла она.
Тина понимала, что ее желание – просто блажь, глупость; но все же сейчас ей больше всего на свете хотелось услышать от него, что он тоскует о прошлом, об их прогулках, долгих разговорах, шутках.
Он молчал. Тине стало стыдно за дурацкий вопрос. То, что миг назад представлялось ей таким прекрасным, сейчас стало просто жалким и ничтожным. Она потупилась и отвернулась. Так тебе и надо, подумала она. Ты что, не знаешь, что богатство в любом случае лучше самой идиллической нищеты?
Она слышала стук кубиков льда в бокалах, чмоканье пробки и шипение разливаемого шампанского. Пузырьки успеха, кисло подумала она, которыми он делится с женщинами.
Он встал рядом, протягивая ей бокал с шампанским, и спокойным голосом произнес:
