замолкнут, умрут.
Тогда, подумала Мария, станет не так легко, не так просто. Потому что в моем воображении будет все время всплывать Чарльз, каким он был когда-то, год за годом… Вот здесь я допустила первую ошибку. Здесь — вторую. Здесь оказалась в глупом положении, я могла бы поступить более тактично. Там вела себя слишком безрассудно, такого не следовало позволять себе.
Если бы я хоть иногда задумывалась. Минуты на две. Нет, на одну. Именно это имел в виду Папа. Вот оно, наказание. Он приходит не в будущей жизни — час расплаты. Он приходит в полночь, когда ты лежишь во тьме наедине с молчащим приемником. Мне незачем перелистывать пьесу моей жизни, я слишком хорошо ее знаю. Бог мудр. Бог знает все ответы. Чарльз поступил со мной так, как я поступала с другими. Он поставил меня в глупое положение. Бедная Мария, муж ушел от нее к другой женщине. Моложе ее. Бедная Мария.
Сколько по всему миру женщин, брошенных мужьями. Унылая компания. Одинокая, безликая, тупая. И теперь я одна из них. Я принадлежу к этой компании. Божественная мудрость… Если бы я умела лицемерить, но я не умею. Если бы я, как все эти женщины, могла бы сказать: «Я отдала Чарльзу все на свете и вот что получила взамен», но не могу. Потому что я ничего не отдала. И поделом мне. Мне нет оправдания. Для описания моего положения сойдет любая избитая фраза: с ней расплатились ее же монетой. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними. Теперь я знаю, что это значит. Теперь знаю, что чувствовала та женщина годы и годы назад. А я-то считала ее такой занудой. Такой унылой занудой. У меня никогда не хватало смелости звонить ему по телефону из опасения, что она снимет трубку, что случалось не так уж редко. Я часто шутила по этому поводу.
Мне жаль. Видит Бог, жаль. Простите меня, ту, что лежит здесь во тьме. Может быть, завтра попробовать разыскать ее? «Я не понимала, сколько горя я принесла вам. Теперь знаю. Теперь понимаю». А где она живет? Но вот я думаю об этом, и у меня возникает странная мысль — ведь она умерла. В прошлом году я прочла в «Таймс», что она умерла. Если она умерла, то, может быть, сейчас видит меня. Может быть, злорадствует там, на небесах. «И прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим».
Но рыжеволосую женщину, что живет по соседству с Колдхаммером, я не прощаю. Я ее ненавижу. А значит, и та женщина на небесах не простит меня. Это порочный круг… Почему здесь нет Найэла, чтобы меня утешить? Я никогда не прощу ему, никогда. В тот единственный самый страшный час моей жизни, когда он мне так нужен, его нет рядом. Но я должна заснуть. Если я не засну, то завтра утром на меня будет страшно смотреть. Единственное утешение, что завтра вечерний спектакль. Но из «Хоум Лайф» придут фотографировать мою квартиру; чуть не забыла. Пусть приходят. Я могу уйти. Но куда могу я уйти? Я не хочу никого видеть, ни с кем разговаривать. Я должна сама справиться с этим. Это всего-навсего зубная боль, она пройдет. Должна пройти.
— Мисс Делейни, прошу вас, поверните голову немного направо. Так, лучше. Спокойно. Не шевелитесь. Готово.
Фотограф нажал на спуск, полыхнул вспышкой и улыбнулся.
— А если мы снимем вас в кресле? На столе, у вас за спиной фотография вашего мужа с детьми. Вы согласны попробовать? А теперь в профиль. Да… Очень мило. Я в восторге. Просто в восторге.
Он отвернулся и что-то шепнул своему помощнику, тот поправил экран. Фотограф передвинул диван, чтобы он не мешал съемке. Переставил цветы. Продолжайте, думала Мария, переверните всю квартиру. Мне все равно. Разломайте мебель. Перебейте посуду. Что бы сегодня ни произошло, все надо сбросить со счетов. Господи, как я устала.
— Теперь, мисс Делейни, улыбнитесь, прошу вас. Замечательно. Не двигайтесь.
Похоже, они пробудут весь день. Как быть с завтраком? Я собиралась сварить на кухне яйцо. Не могу же я заниматься этим при них. Надо притвориться, что у меня деловое свидание. Что я завтракаю в «Риц».[71] Я бы и в самом деле не прочь позавтракать в «Риц», но одна туда не пойдешь.
— Мисс Делейни, не могли бы лечь на диван и взять в руки рукопись пьесы? Полагаю, вы часто читаете пьесы с прицелом на их будущую постановку.
— Да, вы правы.
— Вот то, что мне нужно. В чем мы вас снимем? В неглиже?
— Мне безразлично. Не могу ли я остаться в этом платье? Переодеваться очень утомительно.
— Но читателям «Кантри Лайф» было бы так приятно увидеть вас в неглиже. Что-нибудь не строгое.
Болван, что же, по-твоему, я должна надеть? Черный шелк с блестками и эгретку в волосы. Знаю, что я сделаю. Завтракать я не буду, это не так важно, да и для фигуры полезно. Я съезжу в школу к Кэролайн. Она моя. Она принадлежит мне. Расскажу Кэролайн, что случилось. Она уже достаточно взрослая, она поймет. Я все расскажу ей, пока этого не сделал Чарльз.
— Муж и дети здоровы, мисс Делейни?
— Да, все прекрасно.
— Наверное, они уже совсем большие?
— Да, они быстро растут.
— Колдхаммер превосходное место. Мне бы очень хотелось вас там сфотографировать. Всего несколько снимков.
— Его еще не вернули. Мы, видите ли, там не живем.
— Ах, ах, понятно. А теперь, мисс Делейни, лягте, пожалуйста, во всю длину. Одна рука свисает с дивана. Да, да, вот так. Очень характерно.
Характерно для чего, скажите на милость? Все думают, будто я только и делаю, что валяюсь на диване. Ну, дальше. Дальше.
— Пьеса идет хорошо, мисс Делейни?
— Вполне. Но время года не из лучших.
Вовсе нет. Что ни на есть лучшее. Дурак, разве он не знает?
— Видите ли, мисс Делейни, публика больше всего любит вас в ролях мечтательных героинь. Героинь не от мира сего, понимаете? Вы, наверное, назвали бы их бесплотными, призрачными. Вы всегда производите именно такое впечатление. Нечто неземное и бесплотное. Подбородок чуть повыше… Не двигайтесь… Благодарю вас.
Все, конец. Больше ни одного снимка.
— В час я завтракаю в «Риц».
— Боже мой. Нам бы очень хотелось сделать еще несколько снимков в спальне. Вы не могли бы вернуться после завтрака?
— Совершенно невозможно. У меня очень загруженный день.
— Как жаль… Впрочем, нам надо сделать еще несколько интерьерных снимков. У вас есть какие- нибудь любимцы, мисс Делейни? Я их не вижу.
— У меня нет любимцев.
— Читатели очень любят видеть, как их кумиры ласкают своих любимцев. Мы можем сказать, что ваши любимцы сейчас за городом.
Да, все мои любимцы за городом, и их ласкает женщина с рыжими волосами. Если угодно — женщина с рыжими волосами, от которой пахнет.
— Очень вам благодарен, мисс Делейни. Вы были чрезвычайно терпеливы. За квартиру не беспокойтесь. Мы все уберем.
— Не забудьте прислать мне пробные отпечатки.
— Разумеется, мисс Делейни. Разумеется.
С улыбками и учтивыми жестами они раскланялись с мисс Делейни на пороге ее квартиры и наблюдали из окна, как она садится в такси на три минуты позднее начала назначенного в «Риц» завтрака. Такси довезло мисс Делейни до ее гаража во дворе многоквартирного дома. Так и не позавтракав, мисс Делейни отправилась за город навестить Кэролайн. До школы был час езды к югу от Лондона.
Слишком оживленное движение, слишком много трамвайных линий… А я толком не решила, что
