Фрэнсис Дейви стоял спиной к камину. Стол был придвинут ближе к огню.
Мэри не смотрела на викария, но почувствовала на себе его испытующий взгляд.
Ее движения сразу сделались неловкими. Она заметила, что он сложил мольберт и поставил холст к стене. А вот письменный стол впервые на ее памяти находился в полном беспорядке и был завален бумагами и письмами. В камине догорали листы бумаги.
Они сели за стол, и он предложил ей кусок холодного пирога.
– Неужели Мэри Йеллан настолько утратила свое любопытство, что даже не хочет спросить меня, как я провел день? – насмешливо произнес он наконец.
Девушка покраснела, вновь испытывая острое чувство вины.
– Разве ваши дела должны меня касаться? – спросила она.
– Разумеется, должны, – возразил он. – Именно вашими делами я занимался весь день. Вы ведь просили меня о помощи?
Мэри чувствовала страшную неловкость и не знала, что сказать.
– Я еще не поблагодарила вас за то, что вы сразу же откликнулись и прибыли в 'Ямайку', – пробормотала она в смущении, – а также за то, что предоставили мне ночлег и позаботились, чтобы я подольше поспала. Вы должны считать меня неблагодарной.
– Я ничего подобного не говорил, только подивился вашей выдержке. Было около двух часов ночи, когда я пожелал вам спокойного сна, а сейчас уже семь вечера. Прошло немало времени, и жизнь не стоит на месте.
– Так, значит, вы совсем не спали после того, как оставили меня?
– Я спал до восьми, потом позавтракал и уехал. Мой серый конь охромел, и мне пришлось взять другую лошадь. Она еле плетется, и ушла уйма времени, чтобы добраться сначала до 'Ямайки', а оттуда до Норт- Хилла.
– Вы побывали в Норт-Хилле?
– Мистер Бассет угостил меня ленчем. Гостей было, пожалуй, восемь или десять. Ох, и шумно же было, скажу я вам. Все кричали, как глухие, никто друг друга не слушал. Уж такая долгая была трапеза. Я весьма обрадовался, когда она закончилась. Все, впрочем, пришли к одному мнению: убийце вашего дяди недолго оставаться на свободе.
– А мистер Бассет подозревает кого-нибудь? – осторожно спросила Мэри, не отрывая глаз от тарелки. Она усердно делала вид, что ест, но кусок не шел ей в горло.
– Мистер Бассет готов подозревать даже самого себя. Он допросил каждого жителя в радиусе десяти миль, да еще несметное множество неизвестных лиц, оказавшихся прошлой ночью на дороге. Понадобится неделя, а то и больше, чтобы добиться от каждого из них правды. Но мистера Бассета ничто не остановит.
– А как поступили… с моей тетей?
– Оба тела увезли утром в Норт-Хилл и похоронили там. Все было сделано надлежащим образом, вам нет нужды беспокоиться. А что до остального – посмотрим.
– А разносчик? Его не отпустили?
– Нет. Он сидит под крепким замком и сотрясает воздух проклятиями.
Разносчик меня нимало не заботит, да и вас, полагаю, тоже.
Мэри собиралась попробовать мясо, но так и не донесла вилку до рта.
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросила она.
– Вам ведь не нравится разносчик. Очень хорошо понимаю вас. Более отталкивающего и мерзкого типа я еще не видывал. Со слов Ричардса, конюха мистера Бассета, я понял, что вы заподозрили разносчика в убийстве и сказали об этом сквайру. Отсюда я заключил, что добрых чувств к нему вы не питаете.
Но, к великому нашему сожалению, кладовка оказалась накрепко заперта снаружи, и это доказывает его невиновность. А как было бы удобно свалить все на него. Все вздохнули бы с облегчением.
Викарий продолжал с аппетитом ужинать, а Мэри едва притронулась к еде, хотя он настойчиво угощал ее.
– Чем же разносчик мог вызвать у вас такую неприязнь? – настойчиво расспрашивал священник.
– Он пытался овладеть мною.
– Я так и думал. На него это похоже. Вы, конечно, оказали ему сопротивление?
– Ему от меня досталось. Больше он меня не трогал.
– Могу себе представить. А когда это случилось?
– В сочельник, ночью.
– После того как я оставил вас у развилки Пяти Дорог?
– Да.
– Теперь я начинаю понимать. Вы, значит, не доехали до трактира?
Столкнулись на дороге с трактирщиком и его приятелями?
– Да.
