– Я заходил вас проведать, но не успел открыть дверь, как вы запустили в меня подушкой и велели убираться к черту.
Она рассмеялась и покачала головой:
– Не правда, сюда никто не заходил, я никого не видела.
– Охотно верю. В том состоянии, в котором вы находились, мудрено было что-то разглядеть. Но не будем спорить. Вы проголодались?
– Да.
– Я тоже. Предлагаю пообедать вместе.
Он принялся накрывать на стол. Она наблюдала за ним из-под одеяла.
– Сколько сейчас времени? – спросила она.
– Около трех, – ответил он.
– А день сегодня какой?
– Воскресенье. Боюсь, что вашему приятелю Годолфину не удастся послушать сегодняшнюю проповедь, разве что в Фой-Хэвене очень искусные парикмахеры.
И он кинул выразительный взгляд на стену за ее кроватью. Она подняла голову и увидела висящий на гвозде парик.
– Когда вы успели его повесить? – рассмеявшись, спросила она.
– Когда вы лежали с приступом морской болезни, – ответил он.
Она прикусила язык: Боже мой, какой позор, в каком виде он ее, должно быть, застал! Она подтянула одеяло еще выше и принялась следить за тем, как он расправляется с цыпленком.
– Хотите крылышко? – спросил он.
Она кивнула, прикидывая, как бы усесться поудобней, чтобы одеяло не сползло. Наконец, улучив минутку, когда он отвернулся, чтобы откупорить бутылку, она приподнялась на подушке, накинула одеяло на плечи и старательно подоткнула его с боков.
Он подошел к ней с тарелкой в руках и критически оглядел со всех сторон.
– М-да, – протянул он. – Попробуем подыскать вам что-нибудь поинтересней. Как-никак 'Удачливый' только что вернулся из Индии.
Он вышел из каюты и склонился над большим деревянным сундуком, стоявшим у трапа. Подняв крышку, он вытащил из сундука шаль с яркими золотисто-алыми разводами и шелковой бахромой по краям.
– Кто знает, возможно, эта шаль предназначалась для жены Годолфина, – произнес он. – В этом сундуке много занятных вещиц, если хотите, можете потом взглянуть.
Он снова уселся за стол и, отломив куриную ножку, принялся ее обгладывать. Дона отпила глоток вина и посмотрела на него поверх бокала.
– Подумать только, а ведь мы оба могли бы сейчас висеть на самом высоком дереве в парке Годолфина!
– И висели бы, если бы ветер не подул с запада, – ответил он.
– А чем вы собираетесь заняться сегодня?
– Я никогда не составляю планов на воскресенье.
Следуя его примеру, она взяла крылышко обеими руками и начала с аппетитом есть. На палубе послышались звуки лютни и негромкое пение.
– Скажите, вы всегда так дьявольски удачливы? – спросила она.
– Всегда, – коротко ответил он, выкидывая за окно обглоданную ножку и приступая ко второй.
Солнечные лучи заливали стол, за бортом лениво плескались волны. Они продолжали обедать, ни на минуту не забывая друг о друге и о долгом дне, ожидающем их впереди.
– А матросы Рэшли недурно устроились, – проговорил наконец француз, оглядываясь по сторонам. – То-то они так сладко спали, когда мы поднялись на борт.
– Сколько их было?
– С полдюжины.
– И что вы с ними сделали?
– Привязали спина к спине, заткнули рты и посадили в лодку. Надеюсь, Рэшли быстро их обнаружил.
– Как вы думаете, шторм может начаться снова?
– В ближайшее время нет.
Она откинулась на подушку, глядя на солнечных зайчиков, бегающих по стене.
– Я рада, что испытала все это: и волнения, и тревогу, и опасности, но повторить это я, наверное, уже не смогла бы. Снова стоять под окном у Рэшли, прятаться на причале, бежать из последних сил через холмы – нет, слава Богу, что все кончилось!
– Для простого юнги вы справились очень неплохо.
