— Его смерти, — ответил он, напевая какую-то арию.
С этой минуты я начала его понимать… Он хотел сделать из меня содержанку… я заболела: со мной сделалось что-то вроде горячки. Я молилась, призывала Бога, просила прощения у своего отца. Я валялась в ногах у Андреа, умоляя его возвратить мне мое счастье. Андреа фразировал и насмехался надо мной.
Когда я совершенно поправилась, то обратилась к одному старому священнику и спросила его совета, что мне делать.
— Поезжай, мое дитя, к своему отцу, — сказал он, — Бог милосерден и простит тебя и заставит этого человека исправить свою ошибку перед тобой…
Мой отец!
Я решилась последовать его словам и просить Андреа отпустить меня.
Как-то утром я сообщила ему о моем отъезде.
— Куда же ты поедешь? — спросил он меня. — К отцу, — ответила я.
Ну, если так, то я должен, наконец, сообщить тебе всю истину, — сказал он и подал мне траурное письмо, извещавшее о смерти моего бедного отца.
— Мой отец умер от горя… и я была его убийцей…
— Бедная Марта! — прошептал скульптор, беря за руку молодую женщину.
Марта вытерла глаза и продолжала:
— Мой отец умер, я осталась одна. В первые дни траура он был особенно внимателен ко мне, но скоро все вошло в свою колею, и он по-прежнему стал смотреть на меня как на свою игрушку. Может быть, он и любил меня, но так, как любят статую, собаку, лошадь…
Тогда я решилась бежать от этого человека. Но куда бежать?.. Куда идти?..
Однажды вечером, в театре, Андреа поссорился с одним молодым австрийским офицером, вызвал его на дуэль, которая должна была состояться на другой день.
Оружием были выбраны пистолеты; согласно условию, противники должны были приближаться друг к другу и стрелять по желанию.
Офицер стрелял первый и сделал промах, тогда Андреа продолжал наступать на него.
— Стреляйте же! — кричали ему секунданты.
— Нет, еще не время, — ответил виконт и подошел так близко к своему противнику, что пистолет коснулся его груди.
Офицер не пошевелился и стоял самым спокойным образом.
Другого бы подобная смелость обезоружила, но негодяй не признавал жалости.
— По правде, — сказал он, улыбаясь, — вы еще так молоды, что для вашей матери будет большим горем узнать о вашей смерти.
И при этих словах он выстрелил.
— Презренный, — прошептал с отвращением Арман.
— Это еще не все, — продолжала Марта, вздохнув. —
Андреа был игрок, по счастью, ему так везло, что он несколько месяцев подряд выигрывал громадные суммы… Наш дом превратился в игорный, где разорилось множество молодых людей из лучших миланских фамилий. Но наконец и его счастье отвернулось от него.
Однажды ночью, когда они играли в садовой беседке, Андреа проиграл громадные суммы. Все уже разъехались, и виконт играл только вдвоем с бароном Сполетти, который и был его счастливым партнером этой ночи.
Андреа был бледен и взволнован, и его бледность увеличивалась по мере того, как его банковые билеты переходили на сторону барона.
Сполетти играл совершенно хладнокровно, как вообще все люди, которые верят в свое счастье. Около него лежал портфель, туго набитый банковыми билетами, и он отвечал на все суммы, какие только ни назначал Андреа.
Наконец дело дошло до последнего билета в тысячу франков, и он был проигран.
Тогда Андреа дошел до того, что предложил Сполетти играть в долг.
— У меня, — сказал он, — нет здесь больше денег, но мой отец имеет триста тысяч ливров годового дохода.
Я ставлю на слово сто тысяч экю.
Барон подумал и согласился.
— Хорошо, — ответил он, — я принимаю ваши сто тысяч экю, — на пять пуан.
Андреа был бледен и заметно взволнован; он лихорадочно стасовал карты и принял предложенное условие.
Ужасно было видеть эту партию и этих игроков, из которых для одного проигрыш составлял полное разорение, а для другого только потерю того, что им было выиграно.
Барон был спокоен и играл с полной уверенностью в своем счастье.
В две сдачи Андреа записал четыре очка и сразу оживился, но радость его была непродолжительна, в следующую сдачу он проиграл, затем еще раз, и барон, в свою очередь, записал четыре очка.
Партнеры переглянулись.
— Я откладываю партию, — сказал Андреа. Барон колебался.
— Нет, — наконец ответил он, — к чему? И он сдал и открыл карту.
— Король, я выиграл, — добавил Сполетти, — вы мне должны сто тысяч экю.
— Я их удваиваю, — пробормотал Андреа задыхающимся голосом.
Но барон холодно встал.
— Мой дорогой, — сказал он, — у меня принцип — не
играть более одной игры на слово. Уже — светло, и я
смертельно хочу спать. Прощайте.
Несколько мгновений Андреа оставался неподвижен и жадным взором следил за тем, как барон укладывал в портфель золото и банковые билеты.
Барон пожелал мне спокойной ночи и вышел из беседки.
Андреа встал тоже и пошел его провожать.
У нас в доме уже спали.
Я была тоже расстроена проигрышем виконта и задумчиво стояла у порога беседки.
Прошло несколько минут. Вдруг я услышала крик…-один только крик… а затем я увидела перед собой бледное лицо Андреа. Глаза его горели каким-то особенным блеском, вся одежда его была в беспорядке; в одной руке он держал маленький окровавленный кинжал, а в другой — портфель барона Сполетти. Вся рубашка его была в брызгах крови…
Теперь, в свою очередь, я вскрикнула и бросилась бежать — он не удерживал меня.
Я побежала через сад, наткнулась дорогой на что-то мягкое — это был труп Сполетти, и, уже не помня себя, выбежала из дома и побежала через город до той самой церкви, где ты нашел меня…
— А! Мой ангел, — прошептал Арман, — теперь я понимаю, почему ты постоянно опасаешься этого человека.
— Вы не знаете еще всего, — ответила тихо Марта. — Этот человек отыскал нас во Флоренции и прислал мне следующую записку;, «Возвратись немедленно ко мне, иначе твой новый любовник умрет». Вы понимаете теперь, отчего я настаивала уехать из Флоренции. Этот человек был бы вашим убийцей… К чему нам оставаться в Риме, когда он открыл уже нас.
И Марта бросилась в объятия молодого человека и страстно прижала его к своему сердцу.
— Бежим, — говорила она с особенной нежностью, — бежим, мой милый друг, бежим от убийцы.
— Нет, — ответил с особенной живостью Арман, — мы не уедем отсюда, мое дитя, но если бы этот человек осмелился только прийти сюда, то я бы его убил.
Марта дрожала так, как дрожат осенью листья на деревьях во время сильного ветра. Арман посмотрел на часы.
— Я дойду только до своей мастерской, — сказал он, — и вернусь через час. Мне нужно захватить пистолеты. Моя милая Марта, я проведу ночь у порога этой комнаты, и горе изменнику Андреа, ежели он только осмелится показаться сюда.
И, сказав это, скульптор вышел. В дверях он встретился со старой служанкой Форнариной.
