бедной лошади. Вообрази, я встретился с виконтом А… Ты, кажется, его знаешь, он ехал на английской призовой лошади. Он начал ее восхвалять, говоря под конец, что ни одна лошадь не может сравниться с нею. Я поспорил, и мы держали пари на двадцать пять луи. Мы поехали до Этампа. Я прискакал первый, но был совершенно разбит, так что проспал после этого тридцать часов. Вот и вся тайна моего отсутствия. Но я раскаиваюсь в этом, моя милая. По правде говоря, вы сильно беспокоились обо мне?
— Нет, — сказала Эрмина с притворным равнодушием, — ведь я получила о вас известие через человека, который привел лошадь.
— Ах, — проговорил Фернан, заметно смутясь, — вы видели его?
— Да.
— Что же он вам сказал?
— Что вы в Этампе отдали ему вашу лошадь на сохранение.
— И больше ничего?
— Больше ничего. Фернан вздохнул свободнее.
— Вообще, чтобы в будущем не заставлять вас беспокоиться, условимся, что вы будете мне заранее прощать эти глупости, если я буду поздно возвращаться домой или если даже…
Он остановился, как бы не решаясь высказаться дальше.
— Если даже… — повторила Эрмина.
— Если даже совсем не приду, — докончил Фернан.
— Как вам будет угодно, — отвечала она прерывающимся голосом.
Эрмина еще до сих пор любила своего мужа, но — увы! — она перестала уважать его, ибо он обманул ее и собирался обманывать еще.
Фернан Роше перестал любить жену и думал лишь о Тюркуазе.
После того как Фернан по приказанию Тюркуазы удалился из отеля, она, одевшись в шерстяное платье, простые башмаки и маленький чепник Евгении Гарен, отправилась на улицу Шарон. Войдя в дом, где жил ее отец, она постучалась к привратнице.
Увидев Тюркуазу, вдова Фипар (так звали привратницу) поспешно вышла к молодой женщине и, улыбнувшись, сказала:
— Ах! Вы отлично сделали, что приехали.
— Почему?
— Потому что муженек бедняжки Вишни совсем помешался.
Тюркуаза засмеялась.
— Дайте ключ и затопите скорей камин, а то ужасно холодно.
Привратница взяла ключ, висевший на гвозде, захватила связку дров и пошла вместе с Тюркуазой вверх по лестнице в третий этаж. Там они вошли в маленькую, весьма бедную комнатку, но которая, однако, была пышным салоном в сравнении с конурой, в которой жил отец Гарен с дочерью Евгенией и куда приходил навещать его Леон Роллан.
Объясним эту перемену квартиры и слова привратницы «совсем помешался».
Деятельность Тюркуазы имела
Расскажем, что произошло в продолжение короткого времени между Тюркуазой и Леоном Ролланом.
Проведя несколько часов у молодой девушки, мастер осыпал ее уверениями в своей нежной любви. Евгения плакала и открылась Леону, что также его любит.
Он возвратился домой, не помня себя от радости, и. подобно Фернану, начал обманывать свою жену. Двух женщин в одно время любить невозможно. Леон полюбил Евгению, следовательно, перестал любить Вишню.
На другой день, вместо того, чтобы зайти прямо в комнату отца Гарена, он постучался к привратнице.
— Не сдается ли здесь квартира внаем? — спросил он.
— О, сдается, сударь, — отвечала вдова Фипар, — и преважнейшая квартирка, на третьем этаже?
— Сколько комнат?
— Две комнаты, кухня и одна темная комната.
— За какую цену?
— Триста франков.
— Покажите.
Привратница поспешно повела его на третий этаж и показала эту квартиру.
— Хорошо, — сказал Леон, — я оставляю ее за собой. Спустя три часа квартирка эта была убрана скромно, но со вкусом, Леон издержал для этого тысячу франков. Затем он отправился к Евгении Гарен, которая в это время сидела за работой у своей маленькой чугунной печки. Он молча взял ее за руки и дрожащим голосом проговорил:
— Простите меня, если вас побеспокою: я хочу показать вам квартиру, которая сдается в этом доме.
Она посмотрела на него с притворным удивлением, как бы ничего не понимая. Он нежно взял ее за руку и повел на третий этаж.
— Как вам нравится эта квартира? — спросил он.
— Я думаю, что в ней живет особа, которая богаче меня, — сказала она, взглянув на него с простодушной улыбкой.
— Ошибаетесь, это ваша квартира, дорогая Евгения.
— Моя!? — вскрикнула она.
— Простите меня, — проговорил он, вставая пред нею на колени, — быть может, я вас этим обижаю, но я не могу смотреть, как вы сидите наверху, в этом ужасном чердаке.
— О! — воскликнула она, закрыв лицо руками. — До чего я дожила… какое унижение!
Наконец, после долгих просьб влюбленного она согласилась поселиться в новой квартире и принять в подарок всю ее обстановку.
С этой минуты началась для Вишни мучительная и безнадежная жизнь.
В продолжение четырех дней Леон почти не сидел дома, с женой обращался весьма сухо, даже грубо. Он жил только для Евгении, мечтал во сне и наяву только о ней.
На пятый день поутру Леон, по обыкновению, побежал на улицу Шарон и хотел уже на крыльях любви взбежать на лестницу, но его остановила вдова Фипар.
— Господин Роллан! — закричала она, и на лице ее появилась насмешливая улыбка.
— Что вам надо? — нетерпеливо спросил он.
— Возьмите ключ. Какой ключ?
— От квартиры мамзель Евгении.
— Разве она ушла со двора?
— Да.
— В восемь часов утра?!
— Нет, гораздо раньше… лишь только немного рассвело.
— Куда же она пошла?
— Не знаю.
Леон взял ключ и, мучимый дурным предчувствием, отправился наверх. На столе в столовой он нашел письмо, которое прочел жадным взором. Оно состояло лишь из нескольких строк:
«Мой друг! По непредвиденным причинам, которых я не могу вам сообщить, я должна разлучиться с вами на день или два, но мы вскоре опять увидимся. Я люблю вас.
Письмо это сразило Леона: он сел, облокотился на стол, закрыл лицо руками и заплакал, как осиротевший ребенок. В таком положении он просидел более часа.
Он заходил днем, заходил вечером и на другой день — Евгения не возвращалась. Леон провел эти два дня в страшных мучениях, ему приходила даже мысль о самоубийстве, но слова «я люблю вас» его подкрепляли.
