– Вы видели, ваша милость? – спросил всегда осторожный Мюзарон.
– Отлично вижу, – ответил Аженор. Потом он снова обратился к цыганам.
– Эй вы, ничего не бойтесь! Намерения у меня самые дружеские, и я очень рад сообщить вам об этом, храбрецы вы мои. Ваши ножи, будь все по-другому, в случае нападения не повредили бы моей кольчуги и моего щита, а вас не защитили бы от моего копья и моего меча. Теперь, когда вам это известно, скажите, господа хорошие, куда путь держите?
Один из мужчин нахмурился и открыл рот, собираясь сказать какую-нибудь грубость, но другой тут же его остановил и, наоборот, вежливо спросил:
– Вы хотите следовать за нами, сеньор, чтобы мы показывали вам дорогу?
– Разумеется, если не считать желания иметь честь оказаться в вашем обществе, – подтвердил Аженор.
Мюзарон состроил одну из своих самых приветливых гримас.
– Хорошо, сеньор, мы идем в Сорию, – ответил вежливый цыган.
– Благодарю вас, нам просто повезло, ведь мы тоже едем в Сорию.
– К несчастью, господа, вы двигаетесь гораздо быстрее нас, бедных пешеходов.
– Я слышал, что люди вашего племени могут потягаться в быстроте с самыми резвыми конями.
– Возможно, – сказал цыган, – но не тогда, когда с ними две старые женщины.
Аженор переглянулся с Мюзароном, который в ответ ухмыльнулся.
– Это верно, для дороги вы экипированы плохо, – согласился Аженор. – И как только ваши женщины могут терпеть такие неудобства?
– Наши матери давно привыкли к ним, сеньор. Мы, цыгане, рождаемся для страданий.
– Да, несчастные женщины ваши матери, – сказал Аженор.
Несколько минут рыцарь боялся, что прекрасная цыганка поедет другой дорогой; но он сразу же подумал, что именно она и есть та сидевшая верхом на осле женщина, которая спешилась, едва его заметив. Осел был жалким, однако благодаря ему отдыхали эти нежные и натертые мазями ножки, которые Аженор рассматривал ночью.
Он приблизился к женщинам; они пошли быстрее.
– Пусть одна из вас едет на осле, – предложил он, – а другая сядет ко мне на лошадь.
– Осел тащит наши пожитки, – ответил цыган, – ему и так тяжело. Что же касается вашего коня, то господин рыцарь, вероятно, шутить изволит. Ведь для бедной старой цыганки это слишком породистый и нарядный конь.
Аженор пристально всматривался в обеих женщин, и на резвых ножках одной он заметил замшевые полусапожки, что видел ночью.
«Это она!» – прошептал он, уверенный, что на этот раз не ошибся.
– Послушайте, матушка в синей накидке, примите мое приглашение и садитесь ко мне на лошадь. А если вашему ослу тяжело – не беда: ваша спутница сядет к моему оруженосцу.
– Благодарю вас, сеньор, – ответила цыганка благозвучным голосом, который развеял последние сомнения, что еще могли оставаться в душе рыцаря.
– Просто чудо какое-то! – рассмеялся Аженор; его смех заставил вздрогнуть обеих женщин, а мужчин взяться за ножи. – Для старухи поистине ангельский голосок…
– Сеньор! – угрожающе воскликнул цыган, который до сих пор молчал.
– Ладно, не будем ссориться, – спокойно продолжал Аженор. – Если по голосу я угадываю, что ваша спутница молода, и, хотя на ней плотная накидка, вижу, что она красива, то из-за этого не стоит хвататься за ножи.
Оба мужчины подались вперед, словно хотели прикрыть собой свою спутницу.
– Стойте! – властно крикнула молодая женщина. Мужчины остановились.
– Вы правы, сеньор, – сказала она. – Я молода и, как знать, может быть, даже красива. Но я спрашиваю вас, какое вам до этого дело и почему вы не даете мне идти туда, куда я хочу, лишь потому, что я выгляжу не старухой?
Аженор замер, услышав звуки этого голоса, выдававшего благородную, привыкшую повелевать женщину. Значит, воспитание и характер незнакомки были в гармонии с ее красотой.
– Сеньора, я не хочу вам мешать, ведь я рыцарь, – пробормотал молодой человек.
– Это прекрасно, что вы рыцарь, но я не сеньора, а бедная цыганка, пусть не такая уродливая, как другие женщины моего племени.
Аженор недоверчиво пожал плечами.
– Вы видели когда-нибудь, чтобы жены сеньоров ходили пешком? – спросила незнакомка.
– О, ваш довод неубедителен, – возразил он, – ведь всего минуту назад вы ехали на осле.
– Согласна, – ответила молодая женщина, – но все-таки вы должны признать, что одета я не как знатная дама.
– Знатные дамы иногда переодеваются, мадам, если им необходимо, чтобы их принимали за простолюдинок.
