Молеон не нашелся, что на это ответить.
Людям хорошо был известен скорый суд дона Педро: когда с полным пренебрежением относятся к человеческой жизни, расправа всегда коротка.
Оба узника предавались этим печальным раздумьям; Мюзарон уже внимательно осматривал кладку стены, чтобы выяснить, нельзя ли выломать хотя бы один камень, как на пороге кордегардии появился Мотриль; свиту офицеров он оставил у двери.
Сколь ни неожиданным было появление Мотриля, Аженор успел опустить забрало.
– Француз, отвечай мне и не лги, – сказал Мотриль, – если, конечно, ты способен говорить правду.
– Ты судишь о других по себе, Мотриль, – ответил Аженор, искренне не желая осложнять свое положение порывом гнева, хотя он с трудом стерпел оскорбление человека, которого ненавидел больше всех.
– Что это значит, пес? – спросил Мотриль.
– Ты называешь меня псом, потому что я христианин, но в таком случае твой господин тоже пес, не правда ли?
Ответ задел мавра за живое.
– Разве с тобой говорят о моем господине и его вере? – возразил он. – Не путай его с собой и не думай, будто ты похож на него, раз он чтит того же Бога, что и ты.
Аженор сел, недоуменно пожав плечами.
– Неужели, Мотриль, ты пришел говорить со мной о таких пустяках? – спросил рыцарь.
– Нет, мне нужно задать тебе серьезные вопросы.
– Ладно, задавай.
– Сперва скажи, как тебе удалось вступить в переписку с королем.
– С каким королем? – спросил Аженор.
– Я признаю, посланец мятежников, только одного короля, моего повелителя.
– Доном Педро? Ты спрашиваешь, как я сумел послать письмо дону Педро?
– Да.
– Не понимаю тебя.
– Ты разве отрицаешь, что просил аудиенцию у короля?
– Нет, но с этой просьбой я обращался к тебе.
– Да, но я не передавал ее королю… а он все-таки…
– Все-таки? – переспросил Аженор.
– …узнал о твоем приезде.
– Вот оно что! – с изумлением воскликнул Аженор; Мюзарон громким эхом повторил восклицание хозяина.
– Значит, ты не желаешь ни в чем признаваться? – спросил Мотриль.
– В чем именно я должен тебе признаться?
– Прежде всего в том, как ты послал записку королю? Аженор опять недоуменно пожал плечами.
– Спроси у нашей стражи, – предложил он.
– Не думай, христианин, что ты чего-либо добьешься от короля без моего согласия.
– Ага, значит, я увижу короля? – спросил Аженор.
– Лицемер! – с яростью воскликнул Мотриль.
– Отлично! – вскричал Мюзарон. – Похоже, нам не придется ломать стену.
– Замолчи! – приказал Аженор. Потом, повернувшись к Мотрилю, сказал:
– Ну что ж! Раз я буду беседовать с королем, мы еще посмотрим, Мотриль, столь ли жалкими окажутся мои слова, как ты предполагаешь.
– Признайся, что ты сделал, чтобы король узнал о твоем приезде, назови мне условия мира – и тебе обеспечена моя поддержка.
– Зачем добиваться твоей поддержки, если твой гнев доказывает, что я могу без нее обойтись? – насмешливо ответил Аженор.
– Покажи мне хотя бы свое лицо! – вскричал Мотриль, обеспокоенный этим смехом и звуком этого голоса.
– Мое лицо ты увидишь на аудиенции у короля, – сказал Аженор. – С королем я буду говорить с открытым сердцем и поднятым забралом.
Вдруг Мотриль стукнул себя по лбу и окинул взглядом комнату.
– С тобой ведь был паж? – спросил он. – Да.
– Куда он делся?
