пишу, любит Вас сильнее, чем я. Мы подумали, что Вам, когда теперь Вы находитесь на земле Франции, будет приятно обладать тем, о чем Вы так сожалеете.
Через месяц после получения сего сообщения Вы должны быть на границе, в Риансересе. Точную дату Вашего приезда в Риансерес я, конечно, узнаю от верного гонца, которого посылаю к Вам. Ждите там, ждите терпеливо, никому не говорите ни слова; в один из вечеров Вы увидите, как к Вам приближается быстрый мул, который и доставит Вам предмет всех Ваших желаний.
Но, сеньор Молеон, Вы должны бежать, должны отказаться от военного ремесла, чтобы никогда больше не появляться в Кастилии; в этом Вы должны поклясться честью христианина и рыцаря. И тогда, получив богатое приданое, которое принесет Вам Ваша жена, наслаждаясь ее любовью и красотой, берегите, как неусыпный страж, Ваше сокровище и благословляйте иногда донью Марию Падалью, бедную, очень несчастную женщину, которая этим письмом прощается с Вами».
Молеона захватили чувства умиления, радости, восторга. Он бросился к Мюзарону и, выхватив у него из рук письмо, пылко прижал его к губам.
– Подойди ко мне, – сказал он Жильдазу, – дай мне обнять тебя, ведь ты, наверное, касался одежд той, кто стала моим ангелом-хранителем.
И он порывисто обнял Жильдаза.
Хафиз стоял как вкопанный, не упуская ни одной подробности этой сцены.
– Передай донье Марии!.. – воскликнул Молеон.
– Тише, сеньор! – перебил его Жильдаз. – Не произносите ее имя так громко.
– Ты прав, – понизив голос, сказал Аженор, – передай донье Марии, что через две недели…
– Нет, сеньор, меня не касаются тайны моей госпожи, – возразил он. – Я курьер, а не доверенное лицо.
– Ты образец верности, благородной преданности, Жильдаз, и, как бы я ни был беден, ты получишь от меня горсть флоринов.
– Нет, сеньор, мне ничего не надо… моя госпожа платит мне очень хорошо.
– Тогда я дам их твоему пажу, твоему верному мавру… Глаза Хафиза расширились, и, предвкушая золото, он весь затрясся.
– Я запрещаю тебе брать что-либо, Хафиз, – приказал Жильдаз.
От проницательного Мюзарона не ускользнуло, что Хафиз еле сдерживает ярость.
– Известно, что мавры очень жадные, – сказал Мюзарон Аженору, – а этот жаднее мавра и еврея, вместе взятых, поэтому он и бросил на своего приятеля Жильдаза такой алчный взгляд.
– Полноте, все мавры уродливы, Мюзарон, и только черт может что-либо разобрать в их гримасах, – со смехом возразил Жильдаз и вернул Хафизу кинжал, который тот судорожно схватил.
По знаку своего господина Мюзарон приготовился писать ответ донье Марии.
Но тут во дворе появился писец графа де Лаваля.
Его остановили, Мюзарон позаимствовал у писца пергамент, перо и написал следующее послание:
«Благородная госпожа, Вы подарили мне счастье. Через месяц, то есть на седьмой день будущего месяца, я приеду в Риансерес и буду ждать бесценный предмет, который Вы мне посылаете. Я не отрекусь от военного ремесла, потому что хочу стать знаменитым воином, чтобы прославить мою возлюбленную. Но Испания больше меня не увидит, – клянусь вам Христом! – пока меня не призовете Вы или же беда помешает Аиссе встретиться со мной, в случае чего я, чтобы ее найти, спущусь даже в ад. Прощайте, благородная госпожа, молитесь за меня».
Рыцарь поставил крестик внизу пергамента, а Мюзарон вывел его подпись:
«Сеньор Аженор де Молеон».
Пока Жильдаз прятал под кольчугу письмо Молеона, сидящий верхом на лошади Хафиз следил – он был больше похож на тигра, чем на верного пса, – за каждым его движением. Он заметил, куда Жильдаз спрятал письмо, и после того, казалось, перестал интересоваться происходящим, словно он устал смотреть на свет Божий и глаза ему стали не нужны.
– Что вы намерены делать теперь, славный Жильдаз? – спросил Аженор.
– Я еду обратно на своем неутомимом коне, сеньор… Через две недели я должен вернуться к моей госпоже: таков ее приказ, и потому мне надо спешить. Правда, я заехал не слишком далеко, говорят, есть короткая дорога через Пуатье.
– До свидания, Жильдаз, прощай, добрый Хафиз! Но, видит Бог, если ты отказываешься от награды сеньора, то примешь подарок от друга.
И Аженор снял свою золотую цепь, которая стоила сто ливров, и надел ее на шею Жильдазу.
Хафиз улыбнулся, и эта дьявольская улыбка как-то загадочно озарила его лицо.
Жильдаз с восторгом принял дар, поцеловал Аженору руку и двинулся в путь.
Хафиз ехал позади, словно притягиваемый блеском золотой цепи, подрагивающей на широких плечах его господина.
XXXII. Возвращение
Молеон немедленно собрался в дорогу.
Он был вне себя от радости. Отныне ничто не разлучит его с возлюбленной, и любовь их будет безмятежной… Богатая, красивая, любящая Аисса являлась ему как сон, который Бог ночью посылает людям, чтобы они не забывали, что существует не только земная жизнь.
