– Да, но среди этих двадцати двух голов не оказалось головы мятежного рыцаря, ибо никто так и не узнал, кто это был.
– А как поступил король с доньей Бланкой? – спросил Аженор.
– Донью Бланку отвезли в крепость города Херес, где она находится под стражей, хотя, возможно, она заслуживала бы большего наказания, чем тюрьма.
– Сеньор мавр, не нам решать, какой кары или награды достойны те, кого Бог избрал править народами, – сурово сказал дон Фадрике. – Выше них один Бог, и лишь Бог властен карать или миловать их.
– Господин наш говорит истинно, а его смиренный раб не прав в том, что сказал, – ответил Мотриль, сложив на груди руки и склонив голову к холке коня.
Тут они добрались до места, где решено было остановиться на ночлег и разбить лагерь.
Когда мавр удалился, чтобы проследить, как опускают на землю носилки, великий магистр приблизился к рыцарю.
– Больше не говорите со мной ни о короле, ни о донье Бланке, ни обо мне при этом проклятом мавре, который постоянно вызывает у меня желание натравить на него моего пса! – со злостью воскликнул он. – Не говорите со мной об этом до ужина, когда мы останемся одни и сможем побеседовать спокойно. Мавр Мотриль будет вынужден оставить нас наедине, он не ест вместе с христианами, и, кстати, ему надо присматривать за носилками.
– Он что, прячет в этих носилках свои сокровища?
– Да, – улыбнулся великий магистр, – вы совершенно правы, в них его сокровище.
В этот момент к ним подошел Фернан; Аженор уже допустил за день множество оплошностей и теперь боялся казаться нескромным. Но его любопытство, которое он сдерживал, от этого не уменьшилось.
Фернан пришел, чтобы получить распоряжения своего господина, потому что палатку дона Фадрике уже установили в центре лагеря.
– Приготовь нам ужин, мой добрый Фернан, – обратился принц к молодому человеку, – рыцаря, наверное, терзают голод и жажда.
– Но я вернусь, – сказал Фернан. – Вы знаете, что я обещал не отходить от вас ни на шаг, и знаете, кому я обещал это.
Щеки великого магистра на мгновение покраснели.
– Останься с нами, дитя мое, ведь от тебя у меня секретов нет, – сказал он.
Ужин был накрыт в палатке великого магистра, и Мотриля, действительно, на нем не было.
– Теперь, когда мы одни, – сказал Аженор, – вы ведь сами сказали, что у вас нет секретов от меня, расскажите мне, дорогой сеньор, что же произошло, чтобы я впредь не допускал ошибки, подобной той, что совершил недавно.
Дон Фадрике с беспокойством огляделся.
– Полотняная стена – ненадежное укрытие для тайны, – заметил он. – Здесь можно подглядывать снизу и подслушивать снаружи.
– Ну что ж, поговорим о другом. Несмотря на мое вполне естественное любопытство, я подожду, – ответил Молеон. – И кстати, если этому сатане придет в голову снова помешать нам, до Севильи мы все- таки найдем время, чтобы поговорить друг с другом, ничего не опасаясь.
– Если бы вы не так сильно устали, – заметил дон Фадрике, – я предложил бы вам выйти со мной из палатки – мы захватили бы мечи и надели плащи – и пройтись в сопровождении Фернана. Мы смогли бы побеседовать на равнине, найдя достаточно открытое место, чтобы быть уверенными, что в пятидесяти шагах от нас мавр не превратился в змею – такова его природная сущность – и не подслушивает.
– Сеньор, я никогда не устаю, – ответил Аженор с той улыбкой, что придают человеку сила и неиссякаемая уверенность молодости. – Часто, весь день пробегав за серной по откосам самых высоких вершин наших гор, я возвращался домой поздно вечером, но мой благородный опекун Эрнотон де Сент- Коломб говорил: «Аженор, мы взяли в горах медвежий след, я знаю, где скрылся зверь; хотите пойти со мной в облаву?» Я успевал лишь выложить добытую дичь и в любое время снова отправлялся на охоту.
– Тогда пошли, – сказал великий магистр.
Сняв шлемы и доспехи, они закутались в плащи – не только потому, что ночи в горах прохладные, сколько из желания остаться не узнанными, – и вышли из палатки, направившись в ту сторону, где могли скорее выбраться из лагеря.
Пес хотел было идти за ними, но дон Фадрике подал ему команду, и умное животное улеглось у входа в палатку; все так хорошо знали пса, что он мог сразу же выдать друзей.
Они не прошли и нескольких шагов, как путь им преградил часовой.
– Чей это солдат? – спросил Фернана дон Фадрике, отступив на шаг.
– Ваша милость, это Рамон, арбалетчик, – ответил паж. – Я хотел, чтобы сон вашей милости охраняла надежная стража, и сам расставил часовых. Вы же знаете, что я обещал беречь вас.
– Тогда скажи ему, кто мы, – приказал великий магистр, – этому мы можем без опаски назвать себя.
Фернан, подойдя к часовому, что-то ему шепнул. Солдат поднял арбалет и, почтительно отойдя в сторону, пропустил их.
Но едва они отошли футов на пятьдесят, как в темноте вдруг возникла белая неподвижная фигура. Великий магистр, не зная, кто бы это мог быть, пошел прямо на сие приведение. Это был второй часовой, закутанный в плащ с капюшоном; он преградил им путь копьем, сказав по-испански с гортанным арабским – выговором:
