христиан и двадцати мавров.
– Да, но они устраивают скандал, убивают и на другой день вынуждены бежать, принося в жертву пустому фанфаронству успех важного дела. Поэтому будем благоразумны, шевалье; вы должны встретиться с вашей возлюбленной, соблюдая необходимую осторожность. Главное, остерегайтесь потерять ваш кинжал либо в саду, либо в комнатах отца или ревнивого мужа. Я потерял женщину, которую любил больше всего на свете потому, что забыл свой кинжал в комнате дона Гутьере.
– Да, осторожность и еще раз осторожность! – пробормотал Мюзарон.
– Конечно, но проявляя чрезмерную осторожность, мы рискуем потерять Аиссу, – возразил Аженор.
– Успокойтесь, – сказал Энрике. – Даю слово принца, что, если я когда-либо взойду на трон Кастилии, первой я отниму у мавров Аиссу. А пока давайте побережем этот трон.
– Я жду приказаний вашей светлости, – сказал Молеон, едва сдерживая нетерпение.
– Вот и отлично, – заметил Энрике. – Я вижу, что вы солдат дисциплинированный и для вас же будет лучше находиться под моим началом. Мы офицеры и должны знать уязвимые места позиции. Спустимся в сад, осмотрим стены, а когда отыщем подходящее место, то перелезем.
– Послушайте, сеньор, – вмешался в разговор Мюзарон, – перелезть через стену будет нетрудно, потому что я видел во дворе лестницу. Поэтому все места у стены будут подходящими. Но за стеной караулят мавры с кривыми саблями, с лесом копий. Мой хозяин знает, что я не трус, но когда речь идет о жизни столь знатной особы и столь прославленного рыцаря…
– Не говори вместо графа, – перебил его Аженор.
– Мне нравится этот славный оруженосец, – сказал Энрике, – он осторожен и будет очень надежен в арьергарде. Перахо, вы с оружием? – громко спросил он, обращаясь к своему оруженосцу, который стоял в дверях.
– Да, ваша милость, – ответил тот, кому адресовался вопрос.
– Тогда идите за нами.
Мюзарон убедился, что возражать бесполезно. Он добился лишь того, что они вышли через дверь и спустились в сад по лестнице. Впрочем, как всегда, когда он принимал решение, Мюзарон смело принялся за дело. Во дворе действительно была лестница, которую он приставил к стене. Граф пожелал лезть первым, за ним последовал Аженор, потом Перахо; последним взобрался Мюзарон и убрал лестницу.
– Стереги лестницу, – приказал граф. – Своей осмотрительностью ты внушил мне полное доверие.
Мюзарон уселся на нижнюю перекладину; Перахо расположился шагах в двадцати поодаль, спрятавшись за смоковницей, а Энрике и Аженор пошли вперед в тени больших деревьев, которая, естественно, скрывала их от взглядов тех, кто мог стоять на свету.
Вскоре они подошли к дому так близко, что вместо умолкнувших звуков гузлы услышали вздохи музыкантши.
– Граф, подождите меня под сводом жимолости, – сказал Аженор, который был уже не в силах ждать, – не пройдет и десяти минут, как я поговорю с мавританкой и узнаю, зачем ее отец приехал в Бордо. Если на меня нападут, не подвергайте опасности вашу жизнь и возвращайтесь к лестнице. Я дам вам знать, крикнув: «На стену!»
– Если на вас нападут, – ответил Энрике, – то помните, шевалье, что, наверное, никто, кроме моего брата короля дона Педро и моего сеньора мессира Дюгеклена, не владеет длинной шпагой[112] лучше меня. Тогда, шевалье, я докажу вам, что не хвастаюсь по-пустому.
Аженор поблагодарил графа, исчезнувшего в темноте, где глаза рыцаря не могли его разглядеть. Молеон направился к дому, который от леса отделяло пространство, озаренное луной. Он немного помедлил перед тем, как бросить вызов свету. Аженор уже был готов перебежать эту полосу, но в это мгновение боковая дверь дома со скрипом открылась и из нее вышли трое мужчин; они тихо беседовали. Тот, кто прошел совсем рядом с Аженором, который, оцепенев и затаив дыхание, прятался в тени платана, был Мотриль; его легко было узнать по белому бурнусу; рядом шел рыцарь в черных доспехах; третьему сеньору, в пурпурном плаще, прикрывавшем богатый кастильский костюм, предстояло пройти в двух шагах от дона Энрике.
– Сеньор, не надо сердится на Мотриля за то, что сегодня вечером он отказывается показать вам свою дочь, – весело обратился человек в пурпурном плаще к рыцарю в черном. – Он и мне, кто уже полтора месяца путешествует вместе с ним и ночью и днем, весьма неохотно позволил взглянуть на нее.
Рыцарь в черном что-то ответил, но Аженора нисколько не интересовали его слова. Он страстно желал знать лишь одно, что сейчас и узнал: Аисса осталась без присмотра. Услышав отцовский голос, она даже встала и, любопытствуя, высунулась из окна, чтобы проводить глазами трех таинственных мужчин.
Рыцарь выскочил из кустов и в два прыжка оказался под окном, расположенном на высоте двадцати футов.
– Аисса, ты узнаешь меня? – спросил он.
Сколь бы сильно девушка ни владела собой, она, невольно вскрикнув, отпрянула назад. Но тут же, узнав того, кто постоянно жил в ее мыслях, протянула руки и спросила:
– Это ты, Аженор?
– Да, любовь моя, это я. Но как мне влезть к тебе, когда я вновь обрел тебя столь чудесным образом? Нет ли у тебя шелковой лестницы?
– Нет, но завтра я ее достану, – ответила Аисса. – Мой отец проведет ночь в замке принца. Приходи завтра, а сейчас берегись, они бродят рядом.
– Кто они? – спросил Аженор.
– Мой отец, Черный принц и король.
– Какой король?
– Король дон Педро.
