поднялся по ступенькам, волоча за собой собаку и задевая дулом ружья за все углы, на шестой этаж лестницы, что вела в мастерскую нашего знаменитого живописца.
Он застал там лишь его брата Александра.
Александр — один из тех умных и своеобразных людей, в ком с первого взгляда узнаешь артиста; они были бы способны на многое, если бы слишком глубокая лень не мешала им серьезно заняться чем-то одним; инстинктивно угадывая прекрасное и подлинное, они распознают его везде, где бы ни встретили, нимало не заботясь о том, признано ли другими и подписано ли известным именем вызвавшее их восторг произведение. К тому же он славный малый в полном смысле слова, всегда готовый вывернуть карманы наизнанку ради друга; подобно всем, кто слишком занят одной мыслью, которая стоит того, он легко поддается на уговоры, но не по слабости характера, а из нелюбви к спорам и из страха перед утомлением.
Находясь в подобном расположении духа, Александр легко дал вновь прибывшему уговорить себя, что с большим удовольствием откроет вместе с ним охоту на равнине Сен-Дени, где в том году, как говорили, куропатки встречались выводками, перепелки — стаями, а зайцы — стадами.
В результате этой беседы Александр заказал себе охотничью куртку у Шеврёя, ружье — у Лепажа и гетры — у Буавена; все это обошлось ему в шестьсот шестьдесят франков, не считая разрешения носить оружие, выданного ему в префектуре полиции по представлении свидетельства о благонравии и добропорядочности, которое без возражений выписал ему комиссар его квартала.
Тридцать первого августа Александр заметил, что ему недостает лишь одного, чтобы сделаться заправским охотником, — собаки. Он тотчас отправился к человеку, который вместе со своей сворой позировал его брату для картины «Ученые собачки», и спросил, нет ли у того чего-нибудь подходящего.
Хозяин ответил, что у него есть животные, обладающие в этом отношении удивительным инстинктом и, перейдя из комнаты в смежную с ней псарню, в один миг сорвал с чего-то вроде черно-белого брике[9] украшавшие его треуголку и фрак, немедленно вернулся с ним назад и предъявил его Александру как пса чистой породы. Гость заметил, что у этого породистого пса, вопреки всем принятым обыкновениям, стоячие заостренные уши, на что хозяин возразил: Лав — англичанин, а у английских собак носить такие уши считается проявлением самого лучшего тона. Поскольку, если хорошенько разобраться, это могло оказаться правдой, Александр удовлетворился объяснением и увел Лава с собой.
На следующее утро, в пять часов, наш охотник разбудил Александра, спавшего сном невинности, жестоко выбранил его за лень и попрекнул опозданием, из-за которого они, когда придут на место, найдут выжженную равнину.
И в самом деле, по мере того как они приближались к заставе, выстрелы раздавались громче и чаще. Наши охотники ускорили шаг, миновали таможню, устремились в первый же проулок, ведущий к равнине, влетели в капустную грядку и попали к разгару настоящего авангардного боя.
Надо видеть своими глазами равнину Сен-Дени в день открытия охоты, чтобы представить себе это безумное зрелище. Ни один жаворонок и ни один воробей не пролетит без того, чтобы его не приветствовали тысячью ружейных выстрелов. Если он упадет — тотчас же раскрываются три десятка ягдташей, тридцать охотников вступают в спор, тридцать собак начинают грызться между собой; если он продолжит свой путь — все взоры приковываются к нему; если он сядет — все бегут к нему; если взлетит — все стреляют. То здесь, то там несколько дробинок, предназначенных представителям животного мира, достаются людям: стоит ли мелочиться! Впрочем, существует давняя поговорка парижских охотников, утверждающая, что свинец — друг человека. Таким образом я приобрел трех друзей, которых четвертый всадил мне в ляжку.
Запах пороха и звук ружейных выстрелов произвели свое обычное действие. Едва почуяв первый и услышав вторые, наш охотник бросился в самую гущу и немедленно принял участие в адском шабаше, втянувшем его в свой круг.
Александр, не такой впечатлительный, шел более умеренным шагом; за ним неотступно следовал Лав, не отрывая носа от каблуков хозяина. Однако каждому известно, что ремесло охотничьей собаки заключается в том, чтобы бегать по полям, а не проверять, в порядке ли подметки наших сапог, и, естественно, через полчаса Александр об этом подумал. Поэтому он взмахнул рукой и приказал Лаву:
— Ищи!
Лав немедленно поднялся на задние лапы и принялся танцевать.
— Смотри-ка! — произнес Александр, опустив приклад ружья на землю и уставившись на своего пса. — Похоже, Лав, помимо своего университетского образования, обладает еще и склонностью к изящным искусствам. Кажется, я сделал очень удачное приобретение.
И все же, поскольку Александр покупал Лава для охоты, а не для танцев, он, воспользовавшись минутой, когда тот встал на все четыре лапы, приказал ему более выразительным жестом и громким голосом:
— Ищи!
Лав улегся, вытянулся, закрыл глаза и притворился мертвым.
Александр, взяв лорнет, посмотрел на Лава. Умное животное застыло в совершенной неподвижности: ни один волосок на его шкуре не дрогнул, можно было поверить, что он уже сутки как скончался.
— Это очень мило, — продолжал Александр. — Но, друг мой, сейчас совершенно не время предаваться забавам: мы явились охотиться, так и будем охотиться. Ну, скотина, давай!
Лав не шелохнулся.
— Сейчас увидишь! — сказал Александр, выдернув из земли жердь, подпиравшую горох, и направился к Лаву с намерением обломать ее о спину собаки.
Едва Лав увидел палку в руках у хозяина, он вскочил и с удивительно смышленым видом стал следить за всеми его действиями. Заметив это, Александр отложил наказание и, надеясь, что на этот раз собака, наконец, послушается его, протянул перед Лавом жердь и в третий раз приказал:
— Ищи!
Лав собрался с силами и перепрыгнул через палку.
Он восхитительно умел делать три вещи: танцевать на задних лапах, притворяться мертвым и прыгать через палку в честь короля.
Александру в ту минуту третий талант показался не более ценным, чем два других, и он сломал палку о спину Лава, с воем убежавшего после этого к нашему охотнику.
Когда Лав бежал к нему, тот выстрелил, и совершенно случайно невезучий жаворонок, в которого он попал, свалился в собачью пасть. Лав, возблагодарив Провидение за такую благодать и не разбираясь, была ли птичка зажарена, быстро проглотил ее.
Наш охотник набросился на несчастного пса с самыми ужасными проклятиями, схватил его за горло и сжал с такой силой, что вынудил разинуть пасть, как ни мало тому хотелось это делать. Охотник в бешенстве засунул руку ему в глотку и вытащил оттуда три перышка из хвоста жаворонка. Что касается тела, о нем следовало забыть.
Законный владелец жаворонка поискал в кармане нож, собираясь выпотрошить Лава и таким образом вновь вступить в обладание своей дичью. Но на его беду и к счастью для Лава, накануне вечером он одолжил нож жене, чтобы заранее заточить вертела, на которые он нанижет своих куропаток, и та забыла вернуть ему оружие. Вынужденный вследствие этого прибегнуть к менее жестокому способу расправы, он ударил Лава ногой с такой силой, что мог бы выбить ворота, бережно спрятал в свой ягдташ три спасенных перышка и изо всех сил крикнул Александру:
— Будьте спокойны, дорогой мой, никогда больше я не стану охотиться вместе с вами: ваш прохвост Лав только что сожрал у меня великолепную перепелку! Ах, негодяй, только подойди!..
Лав и не думал к нему подходить. Напротив, он со всех ног улепетывал в сторону хозяина, доказывая тем самым, что, если разобраться, он все же предпочитал удары палкой пинкам.
Между тем жаворонок пробудил аппетит Лава, и пес, поскольку время от времени перед ним взлетали особи, принадлежавшие, казалось, к той же породе, стал бегать во всех направлениях, явно надеясь, что в конце концов ему снова выпадет такая же удача.
Александр с большим трудом поспевал за ним и на бегу проклинал себя: Лав шел по следу зверя способом, противоположным тому, что был принят у других собак, то есть носом кверху и хвостом книзу. Это
