— Может быть, и с тобой такое получится, Вилькье, — сказал один из молодых людей своему соседу, — но, черт побери, на обивку стен твоя шкура пойдет только в том случае, если во Франции к тому времени будет избыток барабанов!
— Шестым, — продолжал ниший, — был изящный щеголь из нашего славного города Парижа, молодой, красивый, галантный, всегда волочившийся за какой-нибудь дамой…
— Тсс, — произнес один из дворян, — говори, добрый человек, потише: вдруг король Генрих Третий услышит тебя и накажет за то, что ты водился с такой дурной компанией?
— И как же звали человека, имевшего такие дурные нравы? — спросил другой дворянин.
— Его звали Виктор Феликс Ивонне, — ответил нищий. — В один прекрасный день, вернее в одну прекрасную ночь, когда он пришел к одной из своих любовниц, муж, не решившийся ждать его со шпагой в руке, снял с петель дверь, через которую Ивонне должен был выйти. Дверь была сделана из цельного дуба и весила, наверное, тысячи три фунтов; ее просто сняли с петель и поставили на место. В три часа ночи Ивонне распрощался со своей любимой и пошел к двери, а ключ у него имелся; он вставил ключ в скважину, повернул его два раза и потянул к себе; но, вместо того чтобы повернуться на петлях, дверь рухнула на бедного Ивонне! Если бы это были Франц или Генрих Шарфенштайны, они бы отбросили ее как листок бумаги, но Ивонне, как я уже сказал, был изящный молодой человек, с маленькими ручками и маленькими ножками: дверь переломала ему кости, и на следующий день его нашли мертвым.
— Послушайте, — сказал тот из Сорока Пяти, которого звали Монтегю, — прекрасный рецепт, надо дать его господину де Шатонёфу: жена не станет от этого меньше изменять ему, но не дважды с одним и тем же.
— Седьмым, — продолжал бродяга, — был некий Мартен Пильтрус. Это был, как говаривал господин де Брантом, учтивый дворянин, а погиб он из-за досадного недоразумения. Однажды господин де Монлюк проезжал через какой-то городок, где его приветствовали все городские чиновники, кроме судей; господин де Монлюк решил отомстить за такую невежливость, а для этого навел справки и узнал, что в тюрьме города содержатся двенадцать гугенотов: их должны были на следующий день судить. Он явился в тюрьму, вошел в общую залу и спросил: «Кто здесь гугенот?» В этой зале находился уж не ведаю в чем обвиненный Пильтрус, он знал, что господин де Монлюк — ярый гугенот, и понятия не имел о том, что тот сменил религию, как и барон дез'Адре; и вот Пильтрус решил, что господин Монлюк спрашивает, кто здесь гугенот, с целью их освободить; оказалось, вовсе не так — с целью их повесить! Когда бедный Пильтрус понял, в чем дело, он стал протестовать изо всех сил; но протестовал он напрасно, было принято во внимание только его первое заявление, и он был повешен высоко и сразу, двенадцатым по счету. А кого схватили на следующий день? Конечно, судей, кому некого больше было судить… Но Пильтрус был уже мертв.
— Requiescat in pace! note 51 — сказал один из слушателей.
— Это по-христиански, сударь, — сказал нищий, — и я благодарю вас за своего друга.
— Приступим к восьмому, — предложил чей-то голос.
— Восьмого звали Жан Кризостом Прокоп; он был из Нижней Нормандии…
— Король, господа! Король! — раздался чей-то крик.
— Ну-ка, спрячься, бездельник, — сказали нищему молодые дворяне, — и постарайся не оказаться на пути его величества, потому что он любит красивые лица и изящные манеры.
Король и в самом деле вышел из своих покоев; по правую руку от него шел герцог де Гиз, а по левую — кардинал Лотарингский. Король был, по-видимому, сильно опечален.
— Господа, — обратился он к дворянам, ставшим по обе стороны прохода и старавшимся спрятать как могли за своими спинами человека без одного глаза, одной руки и одной ноги, — вы ведь часто слышали от меня о том королевском приеме, что оказал мне герцог Эммануил Филиберт Савойский, когда я был в Пьемонте?
Молодые люди поклонились в знак того, что они об этом помнят.
— Так вот, сегодня утром я получил горестное известие о его кончине, которая имела место в Турине тридцатого августа тысяча пятьсот восьмидесятого года.
— И конечно же, государь, — спросил один из Сорока Пяти, — кончина этого принца была прекрасна?
— Достойная его кончина, господа: он умер на руках у сына, успев сказать ему: «Сын мой, пусть моя смерть научит вас, какой должна быть ваша жизнь, а моя жизнь — какой должна быть ваша смерть. Вы уже в том возрасте, когда способны управлять государством, которое я вам оставляю; позаботьтесь о том, чтобы передать его вашим детям, и будьте уверены, что Господь будет хранить его, пока вы будете жить в страхе Божьем!..» Господа, герцог Эммануил Филиберт был в числе моих друзей; я буду носить траур по нему восемь дней и восемь дней буду слушать поминальную службу. Кто поступит как я, доставит мне удовольствие.
И король продолжил путь к часовне; дворяне пошли за ним и благочестиво прослушали обедню.
Выйдя оттуда, они стали искать нищего, но нищий исчез. И вместе с ним исчезли кошелек Сент-Малина, бонбоньерка Монтегю и золотая цепь Вилькье.
У бродяги оставалась одна рука, но, как видно, он умел ею пользоваться. Трое обворованных поспешили узнать, так же ли хорошо он пользуется своей одной ногой, и побежали к воротам, чтобы выяснить у часового, куда делся хромой нищий, с которым они разговаривали полчаса назад.
— Господа, — ответил часовой, — он скрылся за Малым Бурбонским особняком; уходя, он вежливо сказал мне: «Сударь, может быть, благородные сеньоры, с которыми я только что беседовал, захотят знать, как звали двух моих последних товарищей, и как зовут того, кто пережил их всех. Мои два товарища, которых звали Прокоп и Мальдан, были: один — из Нижней Нормандии, а другой — из Пикардии, оба весьма сведующие в праве; первый умер в должности прокурора в Шатле, а второй — доктором в Сорбонне. Меня же зовут Сезар Аннибаль Мальмор, и я весь к их услугам, будь я на это способен.
Вот и все известия, дошедшие о последнем члене сообщества до Сорока Пяти и до нас.
Случай решил так, что тот, кто должен был погибнуть первым, каким-то чудом пережил всех!
КОММЕНТАРИИ
Роман Дюма «Паж герцога Савойского» («Le page du due de Savoie») входит в цикл его произведений, посвященных истории Франции сер. — кон. XVI в., периода Итальянских (1494-1559) и Религиозных (1560-1598) войн. В этот цикл входят также романы «Асканио» (1843), «Две Дианы» (1846), трилогия о Генрихе Наваррском: «Королева Марго» (1845), «Графиня де Монсоро» (1846), «Сорок пять» (1847) и повесть «Предсказание» (1858). Впервые роман был напечатан в Турине, в Италии, как первый в трилогии «Савойский дом» («La maison de Savoie»; C.Perrin, 1852 — 1854), включающей также книги «Царица сладострастия» («La dame de volupte») и «Виктор Амедей III» («Victor Amedee III»). Первое французское издание: Paris, Cadot, 1855, 8 v.
Большинство действующих лиц — реальные исторические персонажи, но некоторые, в том числе главная героиня, — плод фантазии великого романиста; вымышленные герои нами не комментируются.
Действие романа происходит с 5 мая 1555 г. по 12 января 1562 г., а эпилога — в сентябре 1580 г.
Сверка перевода выполнена для настоящего Собрания сочинений по изданиям: Bruxelles-Leipzig, Kiessling, Schnee et C±, 1854, w. 1 — 3; Leipzig, Alph. Durr, 1860, w. 4-5.
… Генрих IIправит Францией … — Генрих II (1519-1559) — король Франции с 1547 г.; основным стержнем его внешней политики были Итальянские войны, при нем и завершившиеся; во внутренней политике развернул активную борьбу против протестантов, непримиримым врагом которых он был.
… Мария Тюдор — Англией … — Мария I Тюдор (1516 — 1558) — королева Англии с 1553 г., дочь Генриха VIII Тюдора (1491 — 1547; правиле 1509 г.) и Екатерины Арагонской (1485 — 1536; супруга Генриха VIII с 1509 г.) — испанской принцессы, тетки императора Карла V.
В 1529 г. Генрих VIII решил развестись с Екатериной, однако папа Климент VII (см. примеч. к с. 55), не желая ссориться с Карлом V, не дал ему разрешение на это; король, однако, не только самовольно развелся, но и в ответ провел в 1529 — 1536 гг. в Англии реформацию, разорвав все связи с Римом и объявив себя в 1534 г. главой особой, англиканской церкви. Развод Генриха VIII с Екатериной был оформлен в 1533 г. Мария, дочь пламенной католички, ненавидела все связанное с Реформацией, ибо, как она небезосновательно считала, на разрыв с папским престолом Генрих VIII пошел для того, чтобы развестись с Екатериной и жениться на ее фрейлине Анне Болейн (ок. 1507 — 1536). Поэтому Мария, взойдя на престол,
