направилась к тартане, стоявшей на якоре неподалеку от замка Иф.
Это было чудесное судно, казалось предназначенное для гонок, оно летело по волнам, точно морская птица. Командовал тартаной ее владелец, мужчина лет тридцати или тридцати пяти, привлекавший к себе внимание своим восточным обликом и необычным нарядом. Он говорил только по-итальянски, и это дало Сильвандир новую возможность блеснуть своим языковыми познаниями. У него были красивые глаза, греческий нос, а зубы сверкали как жемчуг.
Все с аппетитом позавтракали; потом гости смотрели, как матросы тянут сети, которые едва не лопались от богатого улова, и тут же условились, что завтра вечером супруги д'Ангилем снова приедут полюбоваться рыбной ловлей при огнях.
Возвратившись в гостиницу, Сильвандир не уставала восторгаться владельцем судна: он, мол, и хорош собой, и силен, и храбр, и прекрасно говорит! А как радушно он принимал гостей, и как послушен ему экипаж: все понимают его с первого слова, знака, жеста!
— Глядя на этого человека, никак не скажешь, что он простой моряк, — твердила Сильвандир с той самой минуты, как вернулась на сушу.
— Никак не скажешь, — согласился шевалье.
На следующее утро Роже вновь посетил сардинского купца; вернувшись, он увидел, что его жена кружится по комнате и чему-то радостно смеется.
— Отлично, — пробормотал шевалье, — она уже влюбилась во владельца судна.
Они должны были отправиться на прогулку только в шесть вечера; но Сильвандир каждые десять минут поглядывала на часы: казалось, она готова передвинуть стрелки вперед. Роже горестно улыбался и покачивал головой, но молодая женщина ничего вокруг не замечала.
Перед самым отъездом было получено разрешение на морскую прогулку от инспектора порта. Роже спросил у сардинского негоцианта, хорошая ли ожидается погода.
— Превосходная! — воскликнула Сильвандир.
А сардинец только выразительно подмигнул шевалье, словно хотел сказать: «Не беспокойтесь, погода будет именно такая, какая нам нужна».
Они втроем уселись в лодку, но так как ветер дул им в лицо, то плыли очень медленно. Уже совсем стемнело, а они только-только миновали остров Помег.
Тем временем на горизонте появились тяжелые тучи, они неумолимо надвигались, как надвигается прилив; сперва тучи окутали луну, затерявшуюся среди этих клубящихся небесных волн, точно огненный остров, но мало-помалу они так плотно заволокли ее своим густым покровом, что свет луны померк.
Море между тем стало совсем зловещим, валы шумно бились о скалы и о берег.
В темноте видны были только огромные полосы поблескивавшей пены: они, как языки пламени, бежали по поверхности воды.
— Господи Боже! — воскликнула Сильвандир. — Кажется, вот-вот разразится буря.
— А что вы скажете о погоде, любезный хозяин? — спросил шевалье у сардинского купца.
— Отличная погода для рыбной ловли! — ответил тот, насмешливо ухмыляясь. — Отличная погода для рыбной ловли!
Сильвандир с удивлением перехватила его злорадный взгляд и не на шутку испугалась.
— Друг мой, что он хочет этим сказать? — спросила она, наклоняясь к мужу.
Роже вздрогнул, ощутив прикосновение этой женщины: ведь прежде он так ее любил и, быть может, все еще продолжал любить.
Он непроизвольно отодвинулся от жены.
— Мне страшно, — прошептала Сильвандир. Шевалье ничего не ответил и только закрыл лицо обеими руками.
Сардинский купец зажег факел, поднялся со скамьи и стоя стал размахивать им в воздухе, потом он погасил факел.
Ветер дул, жалобно воя; могло показаться, что стонут люди. В эту минуту молния прорезала небосвод, и при свете молнии они увидели тартану, она неслась по ветру примерно в пятистах шагах от них.
Вскоре они различили в темноте приближавшийся к ним баркас; в нем было пять человек.
Двое сидели на веслах, двое стояли на носу, а пятый устроился на корме.
В человеке на корме Сильвандир узнала владельца тартаны.
На его лице, которое накануне показалось ей таким красивым, сейчас было какое-то мрачное и зловещее выражение.
— Причаливайте! — крикнул он по-итальянски. Через минуту борт лодки ударился о борт баркаса.
— Господи Боже! — воскликнула Сильвандир, поняв по виду вновь прибывших, что, вопреки ее ожиданиям, речь идет отнюдь не о морской прогулке. — Господи Боже! Что происходит? Что нас ждет?
Не успела она произнести эти слова, как оба гребца и два человека, стоявшие на носу баркаса, пригнули в лодку; и пока гребцы крепко держали шевалье или делали вид, будто крепко его держат, двое других схватили Сильвандир поперек туловища и потащили за собой.
— Роже! — закричала молодая женщина, — Роже! На помощь! Ко мне! Роже, спаси меня, спаси меня, спаси свою Сильвандир!
Шевалье непроизвольно, не отдавая себе в этом отчета, попытался вырваться, но двое мужчин удержали его: правда, если бы он очень захотел, то справился бы с каждым одной рукой и оба полетели бы в море.
Однако он, без сомнения, не считал, что настало время применить всю свою силу, и опять сел, испустив тяжкий вздох и проведя ладонью по лбу.
Бледную от ужаса Сильвандир между тем перенесли из лодки на баркас.
— Роже! Роже! — крикнула она в последний раз. — Роже, ко мне! Я умираю!
И она лишилась чувств.
Услышав отчаянный вопль жены, шевалье чуть было не бросился к ней на помощь, чтобы вырвать ее из рук похитителей, но он тут же вспомнил о всех страданиях, которые вытерпел по вине этой женщины, о всех оскорблениях, которым подвергался, и о той чаше позора, которую испил до дна…
Он только на миг поднял голову и тотчас же опять закрыл лицо руками.
— Плывите в открытое море! — крикнул сардинский купец.
Владелец тартаны принял Сильвандир из рук похитивших ее людей, гребцы взялись за весла, и баркас быстро понесся по волнам.
— Addio, padrone! note 7 — крикнул владелец тартаны сардинскому купцу.
— Addio! note 8 — отозвался тот со своей обычной усмешкой. Шевалье бросил последний взгляд на баркас; он еще успел увидеть ее белое платье, выделявшееся в ночи; но, так как баркас с сидевшими в нем людьми почти совсем уже скрылся во мраке, ему показалось, будто это лишь бледное пятно, скользящее по поверхности моря.
А через несколько мгновений и это пятно исчезло в тумане, теперь на море больше ничего не было видно.
Старик-сардинец взялся за весла и начал грести, лодка поплыла в противоположную от баркаса сторону, то есть к берегу; старик греб с такой силой, какую никак нельзя было угадать в столь худом и тщедушном человеке.
— Ну вот, — сказал он шевалье, после того как в полном молчании греб минут десять, — ну вот, вы и свободны, господин д'Ангилем. Ведь все произошло именно так, как вам хотелось? Довольны ли вы нами?
— Да, — мрачно отозвался Роже, — да, я свободен, но ценой преступления!
— Ба! Преступления! — воскликнул старик. — Зачем так мрасно смотреть на весси! Это всего лишь ловкая сутка, и только. Ваша дама плывет теперь прямехонько в Тунис; у владельца тартаны был заказ от какого-то индийского князя, тот жаждал получить в жены француженку; вы устали от своей супруги, так что все устроилось как нельзя луссе.
Шевалье в последний раз взглянул на горизонт и при свете луны увидел, как в белесом тумане тартана быстро мчится по направлению к Тунису.
— А теперь нам впору подумать и о себе, — сказал старик, — ибо мы приближаемся к земле;
