Мать уже ничему не может помешать. И не сможет.
Случится то, что и должно случиться.
Мать в глубоком отчаянии.
Старший брат смотрит на мать. Улыбается ей. Мать его не видит.
Книга.
Фильм.
Ночь.
Слова, звучащие здесь — они из книги.
Их произносит безликий голос.
Очень молодой.
Очень тихий.
Прямая улица. Освещенная фонарями.
Видимо, щебенка. Старая улица.
Обсаженная гигантскими деревьями.
Очень старая улица.
По обе стороны этой улицы — белые многоэтажные виллы. Они окружены парками и решетками.
Захолустное местечко на юге французского Индокитая.
1930 год.
Французский квартал.
Улица во французском квартале.
У ночи аромат жасмина.
К аромату жасмина примешивается пресный, сладковатый запах реки.
Кто-то идет перед нами. Но только не та, чей голос звучит здесь.
Это очень молодая девушка, скорее даже девочка. Да, именно девочка. У нее плавная походка. Она босая. Стройная. Возможно, даже худая. Ноги… Да… вот именно… Девочка. Подросток.
Она идет к реке.
В самом конце улицу заливает яркий желтый свет, там веселье, крики, песни, смех, там — река. Меконг.
Джонки.
Начало дельты. И конец реки.
Вдоль дороги тянется парк, оттуда доносится музыка. Это Парк главного ведомства. Там играет пластинка. Забытая пластинка играет в пустынном парке.
Видимо, здесь, за оградой парка, только что веселились люди. На пластинке — модный вот уже несколько месяцев американский танец.
Девушка сворачивает к парку, она хочет посмотреть на то место за решеткой, где танцевали и веселились. Мы следуем за ней. Она останавливается у ограды.
Фонарь высвечивает в полумраке белую дорожку. Она пустынна.
Но вот появляется женщина в длинном темно-красном платье, она медленно движется по белой ленте дорожки. Женщина поднимается от реки.
И исчезает в доме.
Вечеринка, видимо, закончилась раньше из-за жары. Осталась лишь забытая в пустынном парке пластинка.
Женщины в красном не видно. Она в доме.
Второй этаж дома погружается в темноту, зато очень скоро в окнах первого этажа появляется свет.
Дорожка пустынна.
Женщина в красном так и не появилась.
Девушка возвращается на дорогу. Исчезает за деревьями. Потом появляется вновь. Она опять идет к реке.
Вот она перед нами. В желтом уличном свете ее лицо, как и раньше, видно плохо. И все же кажется, что она — да, да, очень молода. Совсем еще девочка. Белая.
Гаснет фонарь, освещавший дорожку в парке. Женщина в красном так и не вернулась. Остается лишь слабый свет в самом доме.
Вскоре после того, как погасла дорожка, из дома доносится мелодия вальса. Его играют на пианино. Этот вальс уже звучал в какой-то книге. Только никто не помнит, в какой.
Девушка останавливается. Слушает. Мы видим, как она слушает.
Она повернула голову в ту сторону, откуда доносится музыка и закрыла глаза. Ее невидящий взгляд устремлен в одну точку.
Теперь нам лучше видно ее. Да, так и есть, она очень молода. Совсем еще девочка. Она плачет.
Стоит неподвижно. И плачет.
В фильме этот вальс никак не будет назван. Здесь, в книге, мы скажем: «Вальс-Отчаяние».
Она будет слушать его и после того, как он закончится.
В фильме и здесь, в книге, молодая девушка будет называться Девочкой.
Девочка исчезает из кадра. Камера больше не направлена на нее, но только на то место, где была вечеринка.
Камера еще раз медленно обшаривает место, которое мы только что видели, потом поворачивается в ту сторону, куда ушла девочка.
Улица пустынна. Реку не видно.
Становится светлее.
Тут больше не на что смотреть, только на прямую и темную улицу.
Калитка.
Школьный двор.
Та же ночь. Та же девочка.
