гораздо лучше и проникают в более далёкие горизонты, недоступные их зрению в состоянии бодрствования.
Вместе с раздвоением происходит факт столь же простой, как и замечательный. Во время бодрствования и даже в различных состояниях магнетического сна тело субъекта блестящее и окрашенное, как это видят он сам и другие ясновидящие. Как только начинается раздвоение, световая материя в физическом теле стремится выделиться и перейти в форму призрака, который начинает обрисовываться. По совершении раздвоения призрак не только становится блестящим, но он появляется в нежных цветах и оттенках, которые наблюдались у субъекта до раздвоения. Физическое тело, следовательно, действительно отделено от своего эфирного двойника. Оно в то же время отделено и от своего астрального тела, потому что последнее есть вместилище чувствительности, а чувствительность, как световая материя, заключена теперь в призраке.
Это ещё не всё. По мере того, как мы анализируем находящихся перед нами двойника и раздвоенного, мы должны признать, что раздвоение значительно сложнее, чем думали вначале. Призрак, видимо образованный эфирным телом, мог бы быть оживлён только более тончайшей силой. Очевидно, что эта сила здесь, что она исходит из астрального плана и что она составляет в свою очередь другое тело — астральное, обиталище наших ощущений, как я докажу это в следующей главе. Но в некоторых случаях призрак бывает ослепительной белизны, более приятной и красивой, чем свет солнца или какой-либо искусственный свет, и без красочных оттенков, по крайней мере, на зрение обыкновенных ясновидящих. Так в самопроизвольном раздвоении г-жа Ламбер видела свой призрак совершенно белым. Белым же неизменно бывает призрак мёртвых, навсегда освобождённый от своего эфирного двойника.
Важная подробность, которая уже одна доказывает присутствие эфирного тела в призраке!
В экстериоризации — это конечно чувствительность излучается вокруг субъекта, так как, если щипать, колоть или ударять слой атмосферы, захваченный излучениями, субъект всегда чувствует, иногда весьма болезненно, все прикосновения. Эта чувствительность, скопляющаяся в некоторых телах, в воде, например, может переноситься и, если колоть или волновать воду, субъект даже через несколько дней после своего пробуждения болезненно чувствует этот укол или волнение. Он с жадностью пьёт эту воду, если оставить её в его распоряжении.
Иначе обстоит дело в раздвоении.
Возьмём два стакана одной и той же воды и вложим один в руки субъекта, когда он усыплён, но не экстериоризован. Будем медленно экстериоризовать его, чтобы дать воде время пропитаться, и уберём этот стакан в то время, когда начнётся раздвоение, поставив его куда-нибудь подальше, на камин, например. Окончив раздвоение, поставим другой стакан на кресло, занятое призраком, чтобы он пропитался подобно первому, и произведём затем опыты с обоими стаканами, когда субъект будет совсем разбужен. Мы увидим тогда, что вода, бывшая в стакане у субъекта в руках во время экстериоризации, действует совершенно так, как я говорил: вода содержит в себе известное количество чувствительности субъекта, которая не вошла ещё в последнего. А с водой в стакане, поставленном в призрак, можно делать что угодно, субъект ничего не почувствует, как чувствует с водой другого стакана. Однако он замечает, что в последней есть что-то, принадлежащее ему, но что, — он не может определить.
Что же произошло в двух стаканах? Чувствительность, составная часть астрального тела, экстериоризованная для первого стакана, пропитала содержимое последнего. Всё астральное тело или часть его было тут одно, без эфирного тела, которое исполняло ещё свою нормальную функцию в физическом теле. Произошло раздвоение: эфирное тело экстериоризуется, чтобы образовать призрак, и чувствительность соединяется в нём с астральным телом. Но если чувствительность в призраке, почему не действует она на второй стакан воды? Причина столь же проста, как и естественна; эфирное тело есть материя грубая, видимая, которая составляет тело призрака, а тело астральное с чувствительностью составляет силу, разум, который оживляет этот призрак. Первое есть одеяние, орудие второго, которое слишком завёрнуто в материю, чтобы иметь возможность действовать физически снаружи.
Эфирное тело мало удаляется от физического тела, так как, будучи носителем жизненной силы, если бы оно удалилось слишком далеко, последствием такого удаления могла бы быть смерть. Поэтому, если призрак удаляется на известное расстояние и на известный срок, он оставляет эфирного двойника на своём посту в физическом теле для исполнения его обычной функции. И он состоит тогда только из астрального тела. Но последнее было бы бездейственно, если бы не оживлялось более тонкой силой, исходящей из непосредственно следующего высшего плана: плана мысли. Эта сила составляет в свою очередь настоящее, но весьма лёгкое тело: тело мысли, обиталище мысли, суждения, воли. Тело мысли есть действительно высшее начало, которое оживляет призрак, так как последний, несмотря на трудность действия для него, вне его физических органов. есть исключительное вместилище чувственного сознания.
Не следует идти далее по этому пути, так как исследуемое мною поле слишком расширилось бы, и существенные подробности раздвоения были бы тогда недостаточно изучены.
Призрак и физическое тело, соединённые флюидическим шнуром, могут быть сравнены с телефонным аппаратом. Действительно, физическое тело есть вибрирующий приёмник, который служит для механической передачи и выражения через условные звуки вибраций мысли и воли сознательной части, которая заключается в первом.
Как я уже сказал, эфирное тело, необходимое для жизни физического тела в обыкновенных условиях жизни и даже во время самопроизвольного раздвоения, переходит во время опытного раздвоения в призрак, которого оно составляет наиболее грубую часть, без малейшей опасности для жизни субъекта. В этом утверждении как будто есть странное противоречие, которое я поясню гипотезой. Так как эфирное тело переходит в призрак во время опытного раздвоения, а жизнь не покидает физического тела, то последнюю должна поддерживать флюидическая материя, которая постоянно приливает от магнетизёра. В случае прекращения этого прилива разумная часть, оживляющая призрак, немедленно вернула бы эфирное тело на его обычный пост, где последнее прекратило бы тот час же раздвоение. Этот вопрос, мне кажется, легко решить прямым опытом, но не желая задерживаться теперь, я предоставляю будущим экспериментаторам ответить более точно.
Следует заметить, что если я принимаю в целом теорию теософов, которую считаю наиболее рациональной, всё же мои опыты, подобно опытам Рейхенбаха и полковника де-Роша, противоречат их утверждениям касательно обширности и окраски ауры эфирного тела. Весьма вероятно, что если бы они не пренебрегали так опытами вообще и в частности раздвоением, которое они теоретически считают чрезвычайно опасным, то они исправили бы свои описания, чтобы сделать их более согласными с моими.
После этого необходимого, хотя, быть может, длинноватого отступления, вернёмся к призраку, который разбираем как световое явление.
Всё сказанное мною относится к призраку, образованному возле субъекта и от которого не требуется работы, в особенности физической.
Чтобы производить физические явления: взвешивание на весах, удары по столу, перемещение стола и другие явления, требующие большей или меньшей затраты мускульной силы, для призрака нужна какая- нибудь сила. И силу эту он имеет, и если её отчасти не хватает ему, он может легко взять её из окружающей среды. Но для каждой силы требуется достаточная точка опоры для того, чтобы сила превратилась в работу, эту же точку опоры призрак находит лишь в себе. Для этого он должен взять материю в окружающей среде, чтобы материализовать своё тело, сделать его плотнее и устойчивее. В таком состоянии он перестаёт быть таким блестящим и прозрачным, каким был в бездействии. Тереза представляет замечательный пример в этом отношении. Когда её призрак способен действовать, стучать ли по столу или переставить стол, её руки на столе, соприкасающиеся или на малом расстоянии друг от друга, делаются настолько непрозрачными, что ни она сама, ни свидетели сомнамбулы не видят сквозь них стола. Когда призрак стоит, субъект не видит более полок моего книжного шкафа, сквозь верхнюю часть тела призрака.
Это явление, весьма естественное на мой взгляд, было замечено ясновидящей из Прево, и доктор Кернер, её биограф, говорит по этому поводу: 'Чем темнее призрак, тем громче его голос, и тем большей силой он обладает, чтобы производит всякого рода шумы и другие физические явления'.
Если, для составления способного действовать тела, призраки заимствуют силу и материю из окружающей среды, то все эти тела должны были бы иметь в одинаковых условиях один и тот же вид. Но
