преломления, чем тёмные области, так что волны могут быть преломляемы и отражаемы, переходя из одной среды в другую»…
Спустя несколько недель после этой лекции г. Буке-де-ла-Гри, который принимал большое участие в применении беспроволочного телеграфа для передачи полуденного часа в нашем полушарии, объявил своим коллегам в Академии Наук, что назначенная для этой передачи комиссия избрала час полуночи, 'так как, — заявил он, — герцовские волны передаются несравненно лучше в темноте, чем при свете'.
Свет имеет большое влияние на наши глаза. Доктор А.Шарпантье говорит следующее:
«Нормального человека помещают в тёмной комнате и замечают, что зрачки у него расширены. Производят свет в зрительном поле — моментально зрачки суживаются. Свет потушен, и зрачки снова расширяются, и так далее. Это явление, совершенно независимое от всякого сознательного действия, представляет собою рефлекс зрачка на свет».
Я прибавлю ещё, что свет не только вреден для образования и проявления призрака, но он мешает также средним ясновидящим, присутствующим в качестве свидетелей, видеть призрак. Простой экран с почти потухшим светом уже мешает видеть слабым ясновидящим.
Я делал опыты с цветным светом малой силы и получил лучшие результаты лишь с белым светом. Красный цвет, вероятно вследствие тепловых лучей, которые он обильно выделяет, есть самый вредный, так как он расслабляет всех ясновидящих и вызывает в них неприятный жар; фиолетовый цвет так же неприятен, как красный; жёлтый и оранжевый располагают к меланхолии; зелёный не нравится; одни лишь бледные оттенки голубого цвета нельзя причислить к неприятным. Наилучшие результаты давал мне так называемый в стеклянной торговле тринадцатый голубой.
Есть лица, в присутствии которых невозможны никакие явления. Люди эти бывают двух родов:
1) сильные, здоровые и очень самовольные, особенно если воля у них не дисциплинирована, как у всех упрямцев, так как они сильно выделяют лучи вокруг себя и не могут ограничить своё лучеиспускание; некоторые суровые магнетизёры, требующие, чтобы все повиновались им, и все вообще люди, которые, неизвестно почему, антипатичны субъекту;
2) некоторые субъекты ясновидящие, в особенности если они очень симпатичны субъекту опытов.
Первые выделяют обильные излучения, которые, энергично бросаемые, отталкивают излучения, даваемые субъектом для образования призрака, и последний, тоже отталкиваемый, качаемый, не может достаточно сгуститься. Контуры бывают едва обозначены, молекулярные вибрации мало появляются, а крупные волны беспорядочны или бледно обрисованы. Второго рода люди не вредят образованию призрака в начале раздвоения, но бывает невозможно переступить известный предел сгущения и заставить призрак не сходить с места, так как его тянет к свидетелю ясновидящему, и он отходит от него, чтобы снова и опять вернуться.
В обоих случаях экспериментатор затрачивает много энергии, не получая важных явлений.
Шум составляет одно из вреднейших препятствий для образования призрака и сохранения его в состоянии сгущения, если он хорошо образовался.
Хорошо сгущённый призрак готов к действию; достаточно бывает продолжительного шума известной силы, оживлённого разговора, хотя бы вполголоса, между свидетелями, чтобы контуры призрака стали менее ясны, чтобы большие волны сделались беспорядочны и порывисты. Призрак дрожит тогда всей своей массой, становится расплывчатым, менее блестящим, менее приятным на вид и теряет всякую способность к работе. Если в то время у него будет внезапное волнение, как иногда случается без уважительной причины, когда раздаётся сильный шум, или направлять на призрак сноп яркого света, как делает фотограф для моментального снимка в темноте, — призрак оставляет своё место и прячется позади субъекта, как бы за щитом. Он также часто совершенно распадается и его составные элементы почти моментально входят в тело субъекта. Раздвоение тогда кончено, и если желают продолжать опыты, то надо снова раздвоить субъекта, но тогда призрак — боязлив и подходит с недоверием к тому месту, куда зовёт его требуемая от него работа; во всяком случае, теряется много времени и редко получаются затем удовлетворительные результаты.
Звуковые вибрации оказывают, следовательно, сильное действие на призрак, а так как всякое движение последнего отражается на субъекте, то бывает можно, держа за руки субъекта, констатировать в нём звуковые движения, как это делают на поверхности вибрирующего колокольчика, приложив к нему руку. Эти движения призрак чувствует задолго до того, когда доходит шум до слуха присутствующих. Тяжёлая телега, например, едет по улице, на известном расстоянии; никто её не слышит, но экспериментатор чувствует под своими руками волнение субъекта. Волнение растёт, телега приближается, её слышат, и волнение усиливается; телега проехала, шум прекратился, но волнение продолжается ещё несколько минут. Призрак тогда более или менее дезорганизован. Чувствительность к звуковому движению так велика, что, держа субъекта за руки, замечаешь волнение, произведённое в призраке боем часов, который едва слышен.
Из этого описания легко можно понять, что всякий шум, даже перемена места свидетеля, а, главным образом, приход постороннего человека в рабочий кабинет, должны вызвать большее или меньшее расстройство. Вот пример тому.
Однажды вечером я производил опыты с г-жёй Франсуа, в присутствии гг. Дюбуа и Франсуа. Мы легко получали по желанию удары по столу, к которому никто не прикасался. Около половины десятого раздался звонок. Субъект заволновался и я увидел, что призрака не было ни около рабочего стола, ни в предназначенном для него кресле по левую сторону субъекта. Я спрашиваю у субъекта, где призрак. 'Он пошёл узнать, кто звонил', ответил субъект. Я спрашиваю, кто пришёл мешать нам в такой час, и надо ли принять его? — 'Пришёл к вам мужчина, и можно принять его', ответил субъект. Я попросил г. Дюбуа принять посетителя. Это был доктор X…., приятель мой, который принёс мне рукопись. Так как он был незнаком субъекту, его тихонько привели в рабочий кабинет.
Призрак дезорганизовался и субъект был в сильном расслаблении. Я успокоил последнего и пытался сгустить первый, и когда сгущение показалось мне достаточным, я велел ему подойти к столу и ударить два раза. Через нисколько минуть послышался треск в столе, и раздались два удара, а затем три удара, сделанные с раздражением.
Субъект ослаб и присутствие нового свидетеля страшно стесняет его. Опасаясь припадка, я весьма медленно разбудил его, чтобы снова усыпить и разбудить несколько раз; когда наконец я нашёл его в удовлетворительном физическом и душевном состоянии, хотя немного нервным, я отпустил его.
На другой день, хотя нервная, г-жа Франсуа чувствовала себя довольно хорошо, но на послезавтра нервность усилилась и сделалась очень сильная головная боль, которая с пароксизмами и короткими промежутками успокоения продолжалась дней десять. Недовольная этим неприятным случаем и боясь возврата его, она более не являлась и я потерял в ней, к моему большому сожалению, одного из лучших своих субъектов.
III. Действие призрака на своё собственное тело
I. —
Философия говорит нам, что ощущение есть впечатление предметов, которое душа воспринимает чувствами.
Физиология показывает, что ощущение разлагается на впечатление, передачу и опознание. Впечатление производится на органы чувств; оно передаётся нервами, исполняющими эту функцию, в нервный центр органа, где, при содействии разума, совершается опознание. Так, глаз принимает световые впечатления. Луч света ударил в него, сетчатая оболочка этого органа восприняла это впечатление, которое передаётся зрительным нервом в мозговой центр органа и проявляется там в чувствовании. Как раз в этот момент мы познаём предмет, который запечатлелся в нашем зрении. Другие органы чувств действуют таким же образом.
Физиология рассматривает это явление только с чисто материальной точки зрения, не признавая
